Художники: Мария Воропаева, Мария Данилкина
История русской культуры демонстрирует удивительные способы существования философской мысли: ситуации, уничтожающие философию, порождают иные способы её существования. После событий «философского парохода», «отделившего» о. Павла Флоренского от о. Сергия Булгакова, Г.Г. Шпета от Г.В. Флоровского, отечественные мыслители искали способы профессиональной консолидации вокруг эмигрантских периодических изданий и общественно-политических движений. Среди общего числа интеллектуально-организационных инициатив, которые ставили конкретные практические цели перед эмигрантским философским сообществом, пожалуй, первое место занимает Русский юридический факультет в Праге.
Оказавшийся в Европе учитель И.А. Ильина, философ права П.И. Новогородцев — фигура, сплотившая вокруг себя как московскую школу философии права, так и многие другие — сохранил убеждение, что власть большевиков неминуемо падёт. Но что потом? Потом, как считалось в среде русских эмигрантов, Россия будет предоставлена сама себе. Встанет вопрос: как воссоздать всю систему социально-правовых институтов, снизу и до самого верха? Прежнюю романовскую Россию не вернуть, а Советская Россия умрёт — какой же будет другая, новая Россия? Речь шла как о воссоздании правовых институтов, так и о поиске для них новой нравственно-философской почвы.
В 1921 году правительство Чехословакии объявило о начале «русской акции» — программы помощи русскому зарубежью. Прага стала центром содействия русским учёным-эмигрантам. В городе было открыто более десяти русскоязычных научных обществ, институтов, гимназий и факультетов. Некоторое время Прагу называли «русским Оксфордом». Впоследствии к чехословацкой инициативе присоединились и другие страны, в том числе Франция и Германия.
18 мая 1922 года в рамках «русской акции» правительством Чехословакии была одобрена идея П.И. Новгородцева о создании особого научно-образовательного центра — Русского юридического факультета (РЮФ) в Праге. Концепция учреждения предполагала построение фундаментального юридического образования по модели университетского устава 1884 года с акцентом на философию права. Карлов университет установил протекторат над факультетом и предоставил полную автономию для её сотрудников. Новоиспечённый декан Новгородцев пригласил читать лекции П.А. Сорокина и П.Б. Струве. Занятия были платными и проходили на русском языке. В 1924 году измученный болезнями Новгородцев, к сожалению, скончался.
Его место занял правовед Д.Д. Гримм, в прошлом ректор Санкт-Петербургского университета. Гримму, имевшему за плечами большой опыт организационной работы в сфере образования и науки, удалось деликатно и осторожно продолжить начинания своего предшественника. Концепция РЮФ не была им изменена, более того — ему удалось набрать преподавательский состав из лучших правоведов и философов, оказавшихся в эмиграции, чьи воззрения во многом соответствовали философским убеждениям основателя факультета. Хотя сам Д.Д. Гримм скептически относился к школе естественного права и даже более того — представлял санкт-петербургскую юридическую школу, которая часто критиковала своих московских коллег, в том числе и Новгородцева, это не помешало ему проявить тактичность и привлечь к работе сторонников теории естественного права.
В итоге преподавать на факультет пришли Г.В. Флоровский, философ-евразиец Н.Н. Алексеев, социалист Г.Д. Гурвич, философы права Е.В. Спекторский и М.М. Катков — сторонники естественно-правовой теории. Ответственным за преподавание церковного права был назначен о. Сергий Булгаков, за логику — Н.О. Лосский. С отдельными лекциями на факультет стал приезжать Н.А. Бердяев. Несмотря на энтузиазм среди правоведов и философов русского зарубежья, умонастроение преподавательского состава РЮФ было вовсе не оптимистическим. Все понимали, что даже в случае успешного возвращения в освобождённую от большевиков Россию, им придётся разрабатывать оптимальную форму правопорядка в условиях общественного хаоса и неопределённости. Конкретная практическая направленность РЮФ настраивала на совместную работу, которая способствовала идейной консолидации философов и правоведов разных политических убеждений.
Студентов РЮФ можно поделить на несколько социальных групп: 1) имевшие среднее образование, но из-за революции и Гражданской войны не поступившие в вузы; 2) имевшие высшее образование, но желавшие поменять специальность; 3) недоучившиеся студенты; 4) выпускники других эмигрантских учебных заведений, желавшие продолжить обучение. Общее число учащихся достигало в некоторые годы 488 человек. Общежитие студентам не предоставлялось. Всего РЮФ было выпущено более 300 специалистов по философии права.
Преподавательский состав был расквартирован по адресу Praha, VIII-Liben c.p. 1110. Это был небольшой дом, где комнаты распределялись в зависимости от учёного звания. Верхний этаж считался полностью «профессорским». В период существования РЮФ Н.О. Лосский, о. С. Булгаков, Е.В. Спекторский, Н.Н. Алексеев и другие жили тесно, разделяя все радости и неудобства совместной проживания [Ганин 2005, 37–43].
Интеллектуальная атмосфера РЮФ была сильно «заряжена» панславистскими идеями. Считалось, что право прямым образом связано с этнокультурными особенностями социума. С учётом того, что перед выпускниками факультета ставилась цель создания правовой системы для целого государства (сразу после ожидаемого прекращения большевистской диктатуры), в оптике проекта международного сотрудничества поиск общности правового сознания у представителей разных славянских культур был вполне оправдан. С другой стороны, это обуславливалось и конкретными политическими реалиями: жить в эмиграции, а тем более работать над таким сложным проектом, как РЮФ — дело весьма трудное и без дипломатических «реверансов» практически неосуществимое.
Несмотря на своё специфическое юридическое и политическое положение, РЮФ не был единственным «островом надежды» для эмигрантской науки и философии. Администрация факультета поддерживала связь со своими коллегами из Парижа, Берлина и других центров русского научного зарубежья. Так, благодаря личным усилиям П.Б Струве, который проявил инициативу для укрепления связей с научной эмиграцией в Китае, Харбинский юридический факультет оказался связан с РЮФ теснейшими узами солидарности. Стоит отметить, что вообще сам факт рождения РЮФ для русской эмиграции начала 1920-х гг. означал, что «не всё потеряно», поэтому факультет получал если и не финансовую помощь со стороны дружеских эмигрантский ассоциаций, союзов и движений, то по крайней мере моральную поддержку (а это тоже немало).
Не стоит считать, что РЮФ был «кузницей» антибольшевистской идеологии: в идеологической ангажированности РЮФ можно было бы упрекнуть, пожалуй, в последнюю очередь. В то время как многие образовательные инициативы русского зарубежья (такие как Русское студенческое христианское движение) тяготели к монархическим позициям и через организацию научных лекториев проводили часто вполне очевидную идеологическую пропаганду, РЮФ стремился оставаться светским и политически нейтральным учебным заведением. Безусловно, практическая направленность факультета на подготовку будущих создателей конституции заставляет задуматься об идейно-политический воззрениях администрации, преподавателей и студентов. Но важно помнить, что в стенах факультета сосуществовали люди совершенно разных политических взглядов. Например, Д.Д. Гримм принимал «февраль 1917 года», а о. Сергий Булгаков — нет. Пожалуй, единственное убеждение, которое разделяло большинство сотрудников и студентов — необходимость создания конституции. Конституционализм был единственной общей политической максимой факультета.
Для многих учёных период работы на РЮФ стал одним из самых продуктивных. Так, о. Сергий Булгаков разработал курс лекций по церковному праву. 30 мая 1923 года он прочитал на факультете «программную» лекцию о кризисе современного правосознания, в которой обратил внимание на церковное право как на исторически важную часть всей правовой культуры России [Елена 1984, 140]. П.Б. Струве разрабатывал свою оригинальную историософскую концепцию развития древнерусского права, в которой особую роль занимала православная церковь, исторически превращавшая отдельные понятия из бытового народного языка в строгие правовые термины [Струве 1929, 85]. Е.В. Спекторский, в прошлом — ректор Киевского университета, имевший известность автора фундаментального труда по истории «социальной физики» [Cпекторский 2006], пришедший в РЮФ сразу же после смерти П.И. Новгородцева, знакомил слушателей со своими изысканиями в области истории морали и истории общественных наук [Спекторский 1909]. Н.Н. Алексеев в своих лекциях критиковал механицистские теории права, считая, что право хоть и тяготеет к точности формулировок, в своём содержании имеет нечто иррациональное, не поддающееся логической формализации. М.М. Катков, племянник известного консервативного публициста М.Н. Каткова, популяризировал среди студентов древнее римское право удержания, считая его естественным в силу исторической давности: по его мнению, кредитор вправе удерживать у себя вещь другого лица до момента выплаты, так как это непосредственно вытекает из античной морали — обязательств граждан друг перед другом [Катков 1910]. Вслед за Н.Н. Алексеевым и П.И. Новгородцевым, Г.Д. Гурвич считал главной ошибкой механицистских теорий Нового времени перенесение современных правовых норм, существующих на основе государственного насилия, на все возможные исторические реалии. Право, по его мнению, имеет множество источников своего функционирования, не только государство [Антонов 2003, 218–234].
Для одних работа в стенах РЮФ означала вклад в эмигрантское движение и даже в возможное «возвращение» России, но были и те, кто использовал учреждение в качестве трамплина для начала карьеры европейского интеллектуала. К примеру, Г.Д. Гурвич в период 1922–1925 гг. находится в постоянных командировках. В Германии и Франции он устанавливает связи с немецкими и французскими университетами. Из-за этого его лекции в РЮФ постоянно переносятся и отменяются. Гримму приходится неоднократно «вызывать» Г.Д. Гурвича в Прагу, чтобы тот продолжал занятия со студентами. В 1929 году Г.Д. Гурвич получает французский паспорт и уже не выходит на связь с администрацией РЮФ. Становится понятно, что не только «русский Оксфорд», но и вообще вся научная эмиграция не вписывается в планы перспективного правоведа и социолога, будущего европейского мыслителя. К 1932 году Георгий Давидович Гурвич превращается в Жоржа Гурвича, преподавателя философии в Коллеж Севинь [Антонов 2003, 218–234]. В те же годы Спекторский, напротив, всё больше и больше сближается с русскими учёными-эмигрантами и под влиянием П.Б. Струве, Бердяева и других деятелей русской религиозно-философской мысли превращается в талантливого публициста, отстаивающего идею возможности всеобщего христианского права [Спекторский 1925]. Позже, когда он окажется в 1947 году в США, идеи, пришедшие к нему в пору работы в РЮФ, лягут в основу его лекций в Свято-Владимирской православной духовной академии в Нью-Йорке.
На сегодняшний день вопрос о том, когда же РЮФ прекратил своё существование, остаётся дискуссионным. Историк В.В. Ганин совершенно справедливо отмечает, что «в литературе о РЮФ утвердилась точка зрения, что факультет прекратил образовательную деятельность в 1929 г. и официально был упразднён в 1933 г. Как организационная структура, РЮФ прекратил своё существование не ранее 1935 г., о чём свидетельствуют документы в личных делах сотрудников РЮФ. Скорее же всего, деятельность завершилась в 1939 г.». Это подтверждают и документы, хранящиеся в Государственном архиве Российской Федерации [ГАРФ].
Почему же факультет был закрыт? Главную роль сыграло общее умонастроение европейского общества, которое ожидало скорого падения власти большевиков, тогда как к концу 1920-х гг. стало ясно, что большевистская власть устоялась, и никакого массового возвращения эмигрантов в Россию не будет. Помощь со стороны европейских правительств прекратилась, а на самоокупаемость РЮФ так и не вышел. Печально не столько то, что один из лучших научно-образовательных русскоязычных центров по философии права был навсегда уничтожен, сколько то, что выпускники факультета не смогли работать по специальности — ни один из университетов в мире не признал дипломов РЮФ. Факультет готовил не академических специалистов, не юристов-адвокатов, а будущих авторов русской конституции. Нужны ли были такие специалисты Европе? Оказалось, что нет.Молодым специалистам вскоре пришлось искать возможности получить другое образование, более востребованное рынком. Некоторые выпускники стали студентами курсов по плотницкому и столярному делу, другие влились в сферу домашних ремонтных работ.
Вот так с 1922 по 1935 г. русская философия права существовала с мыслью, что ей предстоит «возрождать» Россию. В некотором смысле РЮФ питался мечтой, и когда мечта исчезла, пропала и вера в то, что Россию смогут спасти, выражаясь языком Н.О. Лосского, «юристы-философы».
Библиография:
1. Алексеев 1912 — Алексеев Н.Н. Науки общественные и естественные в историческом взаимоотношении их методов. Очерки по истории и методологии общественных наук. М., 1912. С. 269–270.2. Антонов 2003 — Антонов М.В. Социология права Георгия Давидовича Гурвича // Правоведение. 2003. № 2 (247). С. 218–234.
3. Ганин 2005 — Ганин В.В. Профессура и студенчество Русского юридического факультета в Праге (1922–1930-е гг.) // Юридическое образование и наука. 2005. Nо. 3. С. 37–43.
4. Гурвич 2004 — Гурвич Г.Д. Философия и социология права. Избранные сочинения. СПб: Издательский Дом С.-Петерб. гос. ун-та, Издательство юридического факультета С.-Петерб. гос. ун-та, 2004.
5. Елена 1986 — Елена, монахиня. Профессор протоиерей Сергий Булгаков // Богословские труды. Сборник 27. М., 1986. С. 107–191.
6. Катков 1910 — Катков М.М. Понятие права удержания в римском праве. Киев, 1910.
7. Спекторский 1909 — Спекторский Е.В. Очерки по философии общественных наук. Вып.1. Варшава: Типография Варшавского учебного округа, 1909.
8. Спекторский 1925 — Спекторский Е.В. Христианство и культура. Прага-Харбин, 1925.
9. Спекторский 2006 — Спекторский Е.В. Проблема социальной физики в XVIII столетии. Т.1. С.-Петербург: «Наука», 2006.
10. Струве 1929 — Струве П.Б. Наблюдения и исследования из области хозяйственной жизни и права Древней Руси. Прага: «Политика», 1929.
11. ГАРФ — ГАРФ, Ф.Р.-5765 оп. 2, д. 264