«Карантин!» — радостно прокричал я своим дорогим друзьям из 103 группы 1 курса философского факультета МГУ 16 марта 2020-го года. Количество заболевших в день на тот момент исчислялось единицами, поэтому ситуацию с коронавирусом я считал абсолютно неважной. «Это про этих там…», думал я, выражаясь словами одного небезызвестного режиссера. Тогда мне казалось, что наступило самое прекрасное время в жизни: внеочередные каникулы, в которые можно сидеть дома, развлекаться, читать и учиться, не перетруждая себя. Однако у жизни были другие планы на эту весну.
Как оказалось, преподаватели, которые поначалу не знали, как проводить занятия, решили: если они не могут нас слушать, то они без проблем и с удовольствием могут нас читать. Именно поэтому в первую же неделю дистанционного обучения на меня и других студентов свалилось огромное количество письменных работ различной сложности (работу над эссе по «Бытию и ничто» Сартра я до сих пор вспоминаю с ужасом). Стоит отметить, что письменные работы были не самым плохим заданием, они заставляли вдумываться в тему и прорабатывать ее, но при этом именно это их свойство создавало довольно много проблем. Таким образом, если раньше можно было отмолчаться на семинаре по несильно интересной теме, то теперь так сделать было нельзя, в ней нужно было разобраться и еще написать эссе на 300 слов, а какое-нибудь третье или четвертое эссе за день все никак не хотело писаться. В итоге свободного времени стало еще меньше, чем было до карантина. Тогда же слово «карантин» стало уже произноситься с усталостью.
К апрелю ситуация с дистанционным обучением стабилизировалась. Семинары стабильно проходили в онлайн формате. Однако «киберпары» сопровождал ряд проблем. Теперь одной из основных проблем стала потеря соединения с Интернетом. Подобно моряку, молящемуся о попутном ветре, я молился, чтобы быстрый интернет не покинул меня. Можно было начать отвечать, а затем услышать, что тебя плохо слышно или не слышно вовсе, что сбивало настрой на ответ. Также стоит отметить, что если раньше у студента были две опции: прийти на пару или не прийти на пару, то теперь можно было прийти «условно». Две кнопки — «выключить звук» и «выключить камеру» — позволяли покинуть скучное обсуждение и отправиться в дивный мир своих личных забот. Если говорить серьезно, то пользоваться этим часто, конечно, не следовало, однако это действительно помогало экономить довольно много времени, в частности в те моменты, когда разговор на семинаре уходил далеко от темы занятия. Так, некоторые преподаватели очень любили рассказать о своей личной жизни или научной деятельности. В такие моменты я обычно открывал учебник по истории философии и читал какой-нибудь случайный параграф (к слову, так я открыл для себя философию Дэвида Юма). В целом «киберсемы» были по своему содержанию максимально приближены к обычным, но ощущались они иначе: не хватало людей, сидящих рядом, не хватало переглядываний, не хватало шепота с задних рядов, не хватало шуток, которые тебе тихо говорил сосед, не хватало старых неудобных парт и стульев, не хватало того, что ранее казалось обыденностью. В тот момент слово «карантин» произносилось мною с тоской.
К концу апреля я уже свыкся с дистанционным форматом, а количество письменных работ упало. Соответственно, освободилось много времени. Тогда же произошло довольно важное для меня как студента-философа событие: оформилась моя сфера интересов. По онтологии нам задали прочитать несколько текстов, наиболее важными из которых для меня были «Каково быть летучей мышью?» Т. Нагеля и «Спор о детерминизме во французской философской литературе» З.А. Сокулер. Раньше мне казалось, что современная физиология мозга способна ответить на все вопросы, касающиеся сознания. Однако Нагель показал: наука не всесильна. В тексте же Сокулер рассматривалась проблема всеобщего детерминизма, которая напрямую связана с проблемой свободы воли и проблемой сознания. Таким образом, рассматриваемые данными работами проблемы показались мне очень интересными. После этого благодаря освободившемуся времени я самостоятельно прочитал еще несколько работ по данным темам (это просто было бы невозможно при докарантинном объеме домашних заданий).
Стоит в данной ситуации отметить очень интересный момент. По словам Диогена Лаэртского, Демокрит путешествовал в Египет, Персию и даже в Индию. Теперь же любителю мудрости куда продуктивнее быть запертым в комнате и спокойно читать. В итоге сфера моих научных интересов сильно изменилась: если в начале учебного года и вплоть до весны я интересовался в первую очередь философией политики, а иные философские проблемы казались мне бессмысленными, то в конце года, когда нам предстояло выбрать направление своей будущей научной деятельности, философию политики я даже не рассматривал. Теперь же мой интерес к проблеме сознания привел меня к изучению философии Дэвида Юма на кафедре истории зарубежной философии.
В заключение хочу сказать, что 2020 год можно называть худшим годом последних десятилетий, но при этом нельзя отрицать, что это очень важный год. В данном тексте я старался показать, что ситуация «локдауна» не была для меня чем-то абсолютно отрицательным или положительным. Самоизоляция — это в первую очередь уникальный опыт, уникальная жизненная ситуация, которая оказала на меня очень сильное влияние. Да, было тоскливо сидеть почти три месяца взаперти, но без карантина мои интересы были бы совершенно другими, я был бы другим.