Ментальная каузальность
Впервые опубликовано 18 декабря 2003, существенно доработано 14 января 2013
Вопросы о существовании и природе ментальной каузальности являются одними из самых заметных в современных дискуссиях о сознании и человеческой агентности. Изначально проблема ментальной каузальности касалась понимания того, как имматериальное сознание, душа, может взаимодействовать с телом. Несмотря на то, что в настоящее время большинство современных философов отрицают существование души, проблема ментальной каузальности никуда не исчезла. Вместо этого акцент сместился на рассмотрение ментальных свойств. Как ментальные свойства могут быть каузально релевантными по отношению к телесному поведению? Как может что-то ментальное как ментальное причинять то, что оно причиняет? После рассмотрения традиционной проблемы интеракции мы рассмотрим несколько версий проблемы, основанных на понятии свойств, вместе с их потенциальными решениями.
1.1. Важность ментальной каузальности
1.2. Это эмпирическая проблема?
2.1. Какова связь между сознанием и телом?
2.2. Проблема сопряжения
2.3. Законы сохранения
2.4. Полнота физического
3. Переход к свойствам
4. Проблема I: Дуализм свойств
5. Проблема II: Аномальный монизм
5.1. Аргумент в пользу аномального монизма
5.2. Обвинение в эпифеноменализме
5.3. Контрфактическая зависимость
5.4. Законная достаточность
5.5. Переход к свойствам: Ревизия
6.1. Функционализм и множественная реализуемость
6.2. Проблема исключения
6.3. Автономные решения
6.4. Решения наследования
6.5. Решения тождества
6.6. Необходимые действия: Более глубокая проблема для функционализма?
7.1. Как контент может производить каузальную разницу?
7.2. Внутренние каузальные заменители
7.3. Психологические основания как структурирующие причины
7.4. Широкое поведение
7.5. Обращение к объяснительной практике
8. Метафизика и философия сознания
Библиография
Благодарности
1. Вводная часть
1.1. Важность ментальной каузальности
Ментальная каузальность — каузальное взаимодействие сознания с миром и, в частности, его влияние на поведение — занимает центральное место в нашем восприятии себя как агентов. Взаимодействие сознания и мира является чем-то само собой разумеющимся и для повседневного опыта, и для научной деятельности. Боль, которую вы чувствуете при растяжении лодыжки, является причиной того, что вы открываете холодильник в поисках упаковки со льдом. Намерение пойти в кино является причиной того, что вы садитесь в машину. Психологи говорят нам, что ментальные образы позволяют лучше ориентироваться в окружающей среде. Экономисты объясняют колебания на финансовых рынках ссылкой на убеждения трейдеров в определенной цене на нефть в следующем месяце. В каждом случае ментальное явление, как кажется, производит цепь сложных и согласованных телесных движений, которые затем оказывают свои воздействия на физический мир. Случаи кажущейся ментальной каузации настолько распространены, что зачастую мы их не замечаем, и тем не менее они занимают центральное место в картине, рисуемой здравым смыслом, которую мы имеем о самих себе. Поэтому неудивительно, что вопросы о природе и возможности ментальной каузальности возникают в различных философских контекстах.
Ментальная каузальность в метафизике, как утверждают, находится «в самом сердце проблемы сознание-тело» [Shoemaker 2001, 74], зачастую играя непосредственную роль в том, как формулируется эта проблема [Mackie 1979; Skillen 1984; Campbell 1984].
В действительности само существование сознания может зависеть от возможности ментальной каузальности. Предположим, что вы принимаете «элеатский принцип», заключающийся в том, что движущая сила — это признак бытия: существовать — значит иметь каузальные силы [Oddie 1982]. Правдоподобно полагать, что если ментальное обладает хоть какими-то каузальными силами, то оно может влиять на физический мир. Без таких сил ментальное сталкивается с онтологическими препятствиями или даже с угрозой элиминации.
По всей видимости, для определенного вида агентности, необходимого для свободы воли и моральной ответственности, нужно существование ментальной каузальности. Если ваше поведение не причиняется деятельностью вашего сознания — размышлениями, решениями и тому подобным, — какой бы был тогда смысл приписывать вам ответственность за поступки, которые совершает ваше тело? Вероятно, едва ли вы были кем-то большим, чем пассивным наблюдателем активности вашего тела. В этом случае мы должны были бы отказаться от того, что Стросон [Strawson 1962] называет «ответными установками», — от моральных установок и чувств (например, благодарности или обиды), столь важных в межличностных отношениях.
В философии психологии широко распространено убеждение, что психологическое объяснение напрямую зависит от возможности ментальной каузальности. Если ваше сознание и его состояния, такие как убеждения и желания, были бы каузально изолированы от поведения вашего тела, тогда то, что происходит в вашем сознании, не могло бы давать объяснение тому, что вы делаете [Davidson 1963; Mele 1992] (иную точку зрения выражают «антикаузалисты»: [Melden 1961; Anscombe 1963; Ginet 1990; Sehon 2005]; см. также статьи в [D'Oro 2013]).
Данные наблюдения относительно агентности предполагают более глубокое концептуальное положение: если бы сознание не влияло на поведение, то в каком смысле кто-либо по-настоящему действовал бы? Произносились бы звуки, но никто не имел бы в виду что-то сказать с их помощью. Двигались бы тела, но никто бы в таком случае ничего не совершал (см. [Malcolm 1968; Horgan 2007]).
Несмотря на то, что каждое из вышеперечисленных положений может быть оспорено, все вместе они подталкивают к рассмотрению проблемы ментальной каузальности — проблемы или проблем; как скоро станет ясно, трудности каузальной действенности сознания могут проистекать из более чем одного источника.
1.2. Это эмпирическая проблема?
Со времен Юма философы считают само собой разумеющимся, что каузальные вопросы по большей части носят эмпирический характер. Например, мы обращаемся к науке затем, чтобы она рассказала нам о роли Луны в причинении приливов и отливов или о влиянии курения на развитие рака легких. Данные вопросы не считаются философскими. Казалось бы, столь же очевидно, что каузальная роль сознания в продуцировании поведения также является предметом научного разъяснения. Так действительно ли ученые и в особенности психологи считают необходимым для объяснения поведения отсылать к специфически ментальным феноменам? Есть ли какое-то свидетельство в нейронауке, что ментальные состояния и процессы участвуют в продуцировании действий?
Несмотря на то, что большинство психологов без колебаний приняли бы факт каузального взаимодействие сознания и тела, небольшое, но все возрастающее число эмпирических ученых настаивает на том, что имеющиеся данные поддерживают некоторый вариант эпифеноменализма — тезиса, согласно которому хотя ментальные состояния и причиняются физическими событиями, они не оказывают никакого влияния в обратном направлении. Психолог Вегнер утверждает, что накопленные эмпирические данные всецело поддерживают эпифеноменализм, во всяком случае, по отношению к сознательному волению ([Wegner 2002]; полезное обобщение в [Wegner 2004]; см. также [Holton 2004]). Он опирается на влиятельное исследование Либета [Libet 1985, 2001, 2004] и других, чтобы доказать, что сознательное намерение само по себе является продуктом несознательных процессов, которые и проделывают всю реальную каузальную работу, поэтому свобода воли — это «иллюзия». Если Вегнер и его коллеги правы, то эти результаты могут иметь сопутствующие последствия для физической действенности ментальных состояний в целом.
Поскольку данное исследование получило широкое освещение в недавних работах о свободе воли, мы не будем его рассматривать далее и вместо этого отошлем заинтересованных читателей к источникам, указанным выше, и к Мили [Mele 2011] за критическим обсуждением и ссылками на другие работы. Здесь мы только заметим, что традиционные и современные попытки вынести суждение о действенности ментальных состояний также столкнулись с трудностями философского характера — трудностями, которые имеют тенденцию отодвигать на задний план накопленные к настоящему моменту экспериментальные данные. В этом смысле действенность сознания совершенно не похожа, скажем, на действенность Луны или курения. Мы надеемся, что это станет ясно из дальнейшего изложения.
2. Проблема интеракции
Некоторые историки (например, [Matson 1966; King 2007]) считают, что проблема сознание-тело появилась сравнительно недавно, а наиболее важным источником этой проблемы является картезианское «реальное различие» между сознанием и телом. Правда, вы можете найти проблематику, тесно связанную с ментальной каузальностью, например, в диалоге «Федон» Платона или в трактате Аристотеля «О душе». Может оказаться, что многие особенности современных дискуссий в той или иной форме представлены в произведениях, написанных до эпохи Нового Времени (см., например, [Caston 1997]). Однако, оставляя данные исторические вопросы в стороне, теперь мы обратимся к Декарту, который, так или иначе, определил суть дискуссий о ментальной каузальности в Новое Время. Совокупность каузальных проблем, вырастающих из картезианской концепции сознания, составляет проблему интеракции.
2.1. Какова связь между сознанием и телом?
Согласно Декарту, сознания и тела являются разными видами вещей, или, пользуясь технической терминологией того времени, представляют собой разные виды субстанции. Тела, считал он, — это пространственно протяженные субстанции, не способные к чувству или мысли; напротив, сознания — непротяженные мыслящие и чувствующие субстанции, души. (Мы используем термин «душа» без каких-либо теологических импликаций для обозначения сознаний, рассматриваемых в картезианском смысле нематериальных субстанций). Несмотря на признание этих глубоких различий, Декарт разделял распространенное убеждение, что сознание и тело каузально взаимодействуют: «…каждый и без философствования испытывает в себе самом… что он есть единая личность, обладающая одновременно и телом и мыслью, и они таковы, что мысль может приводить тело в движение и чувствовать, что́ с ним происходит» [in Cottingham et al. 1991, 228; цит. по: Декарт 1994, 494]. Однако если сознания и тела настолько радикально различаются, то не так просто постичь, как они могли бы взаимодействовать. Декарт осознавал эту трудность. Эту трудность напористо выражает принцесса Богемии Елизавета в письме к Декарту в 1643 г., вынуждая последнего вступить дискуссию о том,
…каким образом душа человека может побуждать телесные духи (esprits du corps) к выполнению произвольных действий (хотя она — всего лишь мыслящая субстанция). Ведь представляется, что любое побуждение к движению происходит вследствие толчка, направленного на находящуюся в движении вещь таким образом, что она испытывает этот толчок от движущей ее вещи, или, иначе говоря, это происходит в зависимости от характера и очертаний поверхности последней. Для первых двух условий требуется соприкосновение, для третьего — протяженность. Вы полностью исключаете эту последнюю из Вашего понятия души, и мне представляется, что она несовместима с нематериальной вещью. [in Anscombe and Geach 1954, 274–5; цит. по: Декарт 1994, 489]
Елизавета выражает превалирующую на тот момент времени механистическую точку зрения относительно того, как осуществляется каузация между телами: она обязана включать в себя воздействие причины на тело, где воздействие требует контакта между причиной и действием. Поскольку душа никогда не вступает в контакт с телом — души не имеют пространственного расположения, — то нематериальная душа никогда не сможет воздействовать на тело, а поэтому и каузально взаимодействовать с ним.
Поднятые Елизаветой вопросы могут показаться странными и устаревшими. Каузальные отношения, в соответствии с представлениями современной физики, могут принимать разные формы, не все из которых представляют собой разновидность толчка и тяги. Почему взаимодействие души и тела не должны просто включаться в иной род «немеханической» причинности [Richardson 1982]? Однако возражение Елизаветы, на самом деле, — это лишь один из вариантов более общего беспокойства относительно взаимодействия души и тела — беспокойства, обусловленного следующим тезисом о природе причинности:
(КС [1]) Любое каузальное отношение требует наличия связи, среды взаимодействия, при помощи которой соединяются причина и действие.
Елизавета предполагает, что, когда действием является движение тела, данной необходимой связью является пространственный контакт. Но даже если она ошибается относительно этого, (КС) все равно создает проблемы для дуалиста: если не пространственный контакт, то что выступает в качестве связи между сознанием и телом?
Одна линия рассуждений обращается к теории переноса причинности (см. статью «Каузальные процессы», §7 (англ.)). Идея здесь заключается в том, что идентичность — то, что сохраняется от причины к действию, — обеспечивает искомую связь. Если что-то в душе может стать присущим телу, то это может соединить материальное и нематериальное. По всей видимости, сам Декарт принимает такую теорию, заявляя в «Третьем размышлении», что в действии не может быть ничего, что не было бы присуще совокупной производящей причине [Descartes 1642/1996, 28; Декарт 1994, 33]. Но теперь проблема снова заявляет о себе: если, как настаивают субстанциальные дуалисты, сознания и тела радикально отличны, то они не имеют никаких общих свойств. Согласно Декарту, свойства тела — это модусы протяженной субстанции, способы быть протяженным, в то время как свойства души являются модусами чего-то совершенно иного, мысли или сознания. Если бы причинность включала в себя перенос, то картезианская душа не могла бы каузально воздействовать на тело или подвергаться воздействию с его стороны (но см. [Hart 1988; Hoffman and Rosenkrantz 1991]).
Но необходимо ли дуалисту принимать (КС)? Понятие каузальной связи подвергалось критике, и часто — со стороны философов, работающих в юмовской традиции [Blackburn 1990]. В целом (КС) и родственные принципы, как можно предположить, опираются на неактуальную ныне концепцию причинности, которая не находит места в современной физике ([Russell 1912]; дальнейшее обсуждение см. в статье «Метафизика причинности», §2). Однако следующие три версии этой проблемы могут возникнуть даже в том случае, если отвергается необходимость наличия каузальной связи.
2.2. Проблема сопряжения
Второй вариант проблемы интеракции — это «проблема сопряжения» [Kim 1973, 2005, ch. 3; Sosa 1984; Foster 1991, ch. 6]. Представьте два в точности схожих сознания М1 и М2 и тела В1 и В2, к которым эти сознания «прикреплены», то есть тела, с которыми они непосредственно взаимодействуют. В силу чего М1 каузально сопряжено с В1, а М2 — с В2?
Это не эпистемологический вопрос о том, как мы можем знать, что они являются сопряженными (несмотря на то, что это тоже вызывает беспокойство). Этот вопрос скорее метафизический: в силу чего они являются сопряженными? Если бы сознания, как и тела, имели пространственное размещение, то каузальное сопряжение могло бы быть достигнуто за счет взаимного пространственного расположения этих субстанций. Отдельные сознания могут быть внутри отдельных тел или «населять» их. Но если сознания — это непространственные души, то взаимное пространственное расположение не может играть сопрягающей роли. И так как, согласно гипотезе, М1 и М2 в точности схожи, мы не можем обратиться к разным внутренним свойствам, которыми они могут обладать.
В ответ дуалист может обратиться к «индивидуальным» силам ([Unger 2006, 242–59]; см. также [Foster 1991, 167–8]). Сила в стандартном смысле понимается как сила взаимодействовать с объектами определенного типа. Ключ обладает силой открывать данный замок, но только благодаря наличию у него силы открывать любой замок этого типа, силы открывать любой внутренне сопоставимый замок. Напротив, индивидуальные силы — это имеющиеся у объекта силы оказывать воздействие или подвергаться ему от другого конкретного объекта. Представьте ключ, который обладает силой открывать именно этот замок, но у которого нет силы открывать любой другой внутренне неразличимый замок. Аналогичным образом душа может обладать силой взаимодействовать с определенным телом и ни с каким другим. Однако, как это предполагается примером с ключом, отнюдь не очевидно, что силы могут быть индивидуальными в указанном смысле.
2.3. Законы сохранения
Третий вариант проблемы интеракции обращается к законам сохранения в физике. Ведущая идея проста: взаимодействие души и тела должно было бы изменять количество энергии в физическом универсуме. Когда душа действует, должна появляться новая энергия, скажем, в мозге. А когда она испытывает воздействие, то какое-то количество энергии из мозга должно исчезнуть. Но любой из этих сценариев противоречит установленным физическим законам сохранения, которые допускают только преобразование и перераспределение энергии в физическом универсуме, а не добавление или вычитание энергии.
Этот вариант проблемы преследует дуалистов со времен научной революции [Lowe 1992; Papineau 2000], и ряд современных философов представляют принцип сохранения в качестве главного препятствия для дуалистов (прямо об этом говорится, напр., в [Fodor 1981; Dennett 1991, 35]; неявно — в [Levine 2001, 5; Heil 2004, 23]). Тем не менее было доказано, что превращение этой идеи в убедительные аргументы весьма непросто. Во-первых, требуется такой закон сохранения, который бы являлся достаточно слабым, чтобы он подтверждался физической наукой, но был достаточно сильным, чтобы исключалось взаимодействие души и тела. Аверилл и Китин [Averill and Keating 1981] рассматривают ряд кандидатов на эти «законы» и доказывают, что ни один из них не удовлетворяет обоим критериям. Во-вторых, в любом случае неясно, почему душа должна была бы прибавлять энергию мозгу (или получать ее от него) при взаимодействии с ним. Кажется, что здесь вновь в качестве фона выступает теория переноса (§2.1), но зачем ее принимать? Например, Броуд [Broad 1925, 103–9] предполагает, что душа может действовать только посредством перераспределения энергии в мозге, без изменения ее количества. (Более свежую дискуссию по этим и другим затруднениям см. в [Montero 2006; Koksvik 2007; Gibb 2010].)
2.4. Полнота физического
Четвертый вариант проблемы интеракции связан с третьим, тем не менее мы уделим его изложению больше внимания, так как эта версия проблемы занимает более заметное место в современной литературе, особенно в контексте некоторых проблем, основанных на понятии свойств, которые вскоре будут рассмотрены. Первое допущение:
Полнота физического: Каждое физическое действие имеет достаточную физическую причину.
Если вы возьметесь проследить каузальную историю любого физического действия — то есть чего-либо физического, что имеет причину, — то вам никогда не потребуется обращаться к чему-то нефизическому. Физический универсум содержит в себе ресурсы для полного каузального объяснения любого из его (причиняемых) элементов и в этом смысле является «полным». Данное положение применимо, далее, и ко всему, что происходит с нашими телами, и к тому, что происходит внутри них. Любой пример телесного поведения имеет достаточную физическую причину, которая сама по себе тоже имеет достаточную физическую причину и так далее. Отслеживание каузальной истории того, что мы делаем, никогда не потребует от нас обращения к чему-то нефизическому. (См. в [Taylor 1992, ch. 3] более подробный пример такой каузальной последовательности.)
Этот принцип часто появляется в литературе о ментальной каузальности под разными названиями. Наиболее распространены варианты «полноты физического» [Crane 1995, 2001; Papineau 1993, 2000; O'Connor and Churchill 2010] или «физической замкнутости» [Crane 1992; Baker 1993; Melnyk 2003; Kim 2005]. Мы будем называть это полнотой для краткости.
Независимо от названий, в литературе появляется ряд версий этого допущения, которые могут различаться по силе. Заметим, что этот принцип, как он был сформулирован выше, ничего не говорит о том, может ли нечто нефизическое воздействовать на физическое; но его усиленная версия запрещает это. (Замкнутость иногда закрепляется за этим более строгим принципом: [LePore and Loewer 1987; Kim 1998, 40; Marcus 2005]; ср. с сильной каузальной замкнутостью в [Montero 2003].) Более радикальные версии налагают запрет на то, чтобы нечто не-физическое было причиной или действием; подобная версия предлагается в работе Дэвидсона (см. §5.1 ниже и работу [McLaughlin 1989], где используется термин «всеобъемлемость физического» для этого тезиса). Что касается более слабых версий, полнота может быть ограничена физическими действиями внутри человеческого тела, что не влияет на ее релевантность для обсуждаемого нами вопроса. Заметим, что данный принцип, по всей видимости, соответствует детерминистической физической причинности; ослабленный же вариант допускает вероятностные причины. (О затруднениях в связи с таким ослаблением см. [Montero 2003]; о других проблемах с формулировкой полноты см. [Lowe 2000].)
Для простоты давайте остановимся на том варианте принципа, как он сформулирован в начале параграфа. Почему мы думаем, что он истинен? Возможно, потому что это концептуальная истина: для действия быть физическим — это по меньшей мере иметь физическую причину. Такая защита оборачивается соответствующим анализом понятия физического, которое само по себе является предметом отдельной дискуссии в литературе (см. статью «Физикализм»). Здесь мы только отметим, что данный принцип не кажется аналитическим; он, по всей видимости, представляет собой содержательное, эмпирическое утверждение о каузальной структуре универсума. (Более подробно о концептуальной защите см. [Crane 1991; Papineau 1991, 1993, §1.9; Lowe 1996, 56].)
Поэтому вполне естественно обратиться к науке за защитой принципа полноты, особенно к физике (или физиологии). Апелляции к «современной физической теории» [Antony and Levine 1997, 100], к «развитию наук» [LePore and Loewer 1987, 630] или к «руководствам по физике» [Melnyk 2003, 289] являются общим местом, но что конкретно в физической науке поддерживает настоящее допущение? Папинау [Papineau 2000] описывает два аргумента в своем историческом исследовании. Первый из них является индуктивным: когда физика изучила природу «специальных», макроскопических сил, она открыла, что все они сводятся к небольшому числу постоянных базовых физических сил. Идея, являющаяся обобщением из этого положения, заключается в том, что все подобные силы будут редуцироваться к одному и тому же небольшому набору физических сил. Второй аргумент направлен на создание более слабой версии принципа полноты, ограниченной человеческим организмом. Если бы принцип полноты был ложен по причине постоянного вмешательства души, то физиология открыла бы аномалии внутри человеческого тела — события, которые не имеют физического объяснения. Но целое столетие все более и более детального исследования не выявило таких аномалий. Кажется, будто все причины, действующие внутри наших тел, являются всецело физическими (ср. с [Armstrong 1993, 32–3; Melnyk 2003, 289]; в качестве ответа см. [Montero 2003]).
Вскоре мы обратим внимание на возражения принципу полноты, а пока отметим, что данное допущение само по себе не исключает действенности душ. Даже если каждое физическое действие имеет достаточную физическую причину, многие физические действия могут иметь еще и нефизические причины. Таким образом, эта последняя версия проблемы интеракции требует введения второго допущения:
Запрет сверхдетерминации: не существует систематической сверхдетерминации физических действий.
Этот принцип получил широкую поддержку в литературе. В ней говорится, что постулирование систематической сверхдетерминации в данном контексте — это «абсурд» [Kim 1993a, 281], одна из «заведомо провальных» идей в спорах о ментальной каузальности [Kim 1998, 65]. Но почему? Возможно, потому что сверхдетерминация выглядит как пример плохой инженерии [Schiffer 1987, 148]. Или, быть может, проблема заключается в том, что систематическая сверхдетерминация включала бы в себя «недопустимое совпадение» [Melnyk 2003, 291]: всякий раз, когда вы действуете, существует две независимые каузальные траектории, сходящиеся в одном и том же действии: одна берет начало в мозге, другая — в душе.
Теперь, когда имеются два этих допущения, проблема интеракции в нашем окончательном варианте ясна. Предположим, что наши души регулярно каузально влияют на поведение, и придем к противоречию. Согласно принципу полноты, такие действия также имеют достаточные физические причины, поэтому поведение систематически сверхдетерминируется. Но это противоречит принципу запрета сверхдетерминации. Кажется, что возможности дуалиста в данном случае весьма ограничены. Одна из них заключается в том, чтобы примкнуть к эпифеноменализму, согласно которому ментальное хотя и причиняется физическим, не оказывает никакого «нисходящего» каузального влияния в ответ. Более радикальная возможность, параллелизм, изображает тела и души действующими согласовано, но без какого-либо каузального влияния друг на друга.
Однако эти два допущения могут быть оспорены. Начнем с полноты. Бейкер [Baker 1993], которая сама не является картезианским дуалистом, доказывает, что если принцип полноты создает угрозу разрушения наших обычных (и научных) объяснительных практик, многие из которых отсылают к ментальному, то не они, а этот принцип должен быть отброшен. Укоренившиеся объяснительные практики имеют преимущество перед любыми абстрактными метафизическими принципами, с которыми они могут вступить в конфликт (см. также §§6.3 и 7.5 ниже). Другие исследователи доказывают, что физическая наука, далекая от поддержки принципа полноты, может на самом деле подорвать его. Хендри [Hendry 2006] находит свидетельства «нисходящей причинности» в химии, в то время как Стэпп [Stapp 2005] собирает свидетельства из современной физики, предполагающие, в противоположность принципу полноты, существование каузальных провалов в физическом мире — провалов, заполняемых ментальным (см. также [Sturgeon 1998; Davies 2006]). Эмерджентисты вообще отрицают данный принцип — как на научном основании, так и на основе обращения к нашему сознательному опыту агентности (см. статью «Эмерджентные свойства» (англ.), особенно §4). И несмотря на то, что на эмпирических основаниях неоднократно заявлялось о смерти эмерджентизма [McLaughlin 1992; Papineau 2000], он продолжает привлекать философов и ученых (см., например, работы [Clayton and Davies 2006; Bedau and Humphreys 2008; Macdonald and Macdonald 2010]).
Принцип запрета сверхдетерминации был также подвергнут критике. Например, Миллс [Mills 1996] защищает ментально-физическую сверхдетерминацию в качестве самого правдоподобного пути, на который может встать дуалист. В его рассуждении говорится, что сверхдетерминация является правдоподобной, если нефизическая (ментальная) причина M и физическая причина P любого поведенческого действия B вместе удовлетворяют следующим контрфактическим условиям (среди прочих):
1. Если бы
M имело место в отсутствие P, то B все равно бы случилось;
2. Если
бы Р имело место в отсутствие М, то B все равно бы случилось.
Если дуалист в состоянии обоснованно утверждать, что 1) и 2) истинны, то это создаст сильное prima facie основание в пользу сверхдетерминации. Лоу [Lowe 2003] несколькими различными способами представляет модель дуалистической интеракции, согласно которой, благодаря систематическим зависимостям между сознанием и телом, сверхдетерминация не предстает недопустимым совпадением, которое беспокоит оппонентов дуализма. В более широком плане запрет систематической сверхдетерминации является предметом возрастающего внимания в контексте проблемы исключения, которая будет обсуждаться в §6 ниже.
3. Переход к свойствам
Картезианский дуализм попал в немилость среди философов и когнитивных ученых. Хотя, по правде говоря, есть некартезианские формы субстанциального дуализма, которые могут обладать ресурсами для противостояния проблеме исключения в ее различных ипостасях [Hasker 1999; Lowe 2006]. Но кажется, что доминирующий взгляд на сегодняшний день заключается в том, что если сознание — это вообще субстанция, то это физическая субстанция — мозг, например. В сущности, такого рода «субстанциальный монизм» является следствием более общей конкретной теории тождества: каждая конкретная ментальная партикулярия (конкретный случай) является физической. В дальнейшем мы будем исходить из конкретного тождества: сознание, ментальные события и другие ментальные «объекты» являются физическими (см. статью «Теория тождества сознания и мозга» (англ.)).
Что происходит с проблемой исключения при такой точке зрения? Кажется, что она исчезает. Несмотря на то, что каузация между мозгом и телом является довольно сложной, вплоть до невозможности ее эмпирического отслеживания, она не создает таких проблем, как взаимодействие души и тела. Относительно взаимодействия мозга и тела нет никаких специальных философских проблем, как нет, например, ничего особенно странного или непонятного относительно события в вашем мозгу, причиняющего, скажем, движение вашей руки вверх. В общем, любые философские вопросы здесь принадлежат к метафизике причинности и не имеют никакого специального приложения к ментальной каузальности.
Тем не менее философские вопросы о ментальной каузальности остаются. Соображения теоретического характера и здравого смысла, ведущие нас к мысли, что сознание или ментальные события причиняют поведение, должны также заставить нас думать, что они совершают это именно как ментальные, то есть в силу своих ментальных свойств. Свойства участвуют в каузальных отношениях [Kim 1973; Mackie 1974, ch. 10; Armstrong 1989, 28–9; Ehring 1997]. Положите квадратное пресс-папье в мягкую глину, и оно оставит отпечаток. Форму этого отпечатка можно объяснить формой пресс-папье, а глубину — его массой. Форма и масса здесь являются «каузально релевантными» или «каузально действенными» свойствами. В частности, они релевантны по отношению к определенным свойствам этого отпечатка. В противоположность этому другие свойства пресс-папье, такие как цвет или ценность, кажутся нерелевантными для создания отпечатка данного вида. Или рассмотрим певицу сопрано, которая берет высокую ноту, тем самым разбивая бокал. Мы можем предположить, что этот звук обладает значением — некоторым семантическим свойством, — но лишь его акустические свойства участвуют в разбивании бокала; семантические же свойства не играют никакой каузальной роли — во всяком случае, по отношению к данному действию [Dretske 1989].
Сами по себе эти наблюдения не представляют специальной проблемы для философа сознания. Хотя понятие каузально релевантного свойства требует анализа [Horgan 1989; Braun 1995], для теоретика конкретного тождества нет особой причины испытывать обеспокоенность относительно действенности ментальных свойств. Гас улыбается из-за того, какова его еда на вкус; это — феноменальное свойство. Лилиан ходит в школу по определенному маршруту, потому что она убеждена в его верности; это — репрезентациональное свойство. Если мы допускаем, что сознание — это что-то физическое, то почему причинение им поведения в силу его ментальных свойств должно быть чем-то более загадочным в сравнении с тем, как пресс-папье причиняет квадратную форму отпечатка в силу своей квадратной формы?
Недавние философские исследования ментальных свойств показали, что дело, однако, обстоит не так просто. Как утверждается, ментальные свойства насчитывают не одну, а до четырех особенностей, которые делают их действенность философски запутанной, не менее проблематичной, чем взаимодействие сознания и тела для картезианского дуалиста. Эти особенности будут обсуждаться в следующих разделах. Каждая особенность создает видимость, будто ментальные свойства или некоторое важное семейство ментальных свойств является нерелевантным для продуцирования поведения. Данная опасность принимает форму эпифеноменализма: даже если сознание и ментальные события являются причинами, то они не являются причинами как (или qua) ментальные.
4. Проблема I: Дуализм свойств
Этот «новый эпифеноменализм» [Campbell 1984, ch. 7] сразу сталкивается с особенно сильной версией дуализма свойств, настаивающей на том, что ментальные свойства являются sui generis, никаким образом не редуцируемыми к диспозициональным и структурным свойствам, признаваемым физической наукой. Некоторые дуалисты свойств наделяют этим статусом только определенный вид ментальных свойств, а именно — квалиа, свойства «каково-это» черт сознательного опыта. Другие дуалисты свойств, включая некоторых эмерджентистов, готовы распространить действие этого тезиса на все ментальные свойства.
Допустим, что эта жесткая форма дуализма свойств верна. Могут ли ментальные субстанции или события причинять то, что они причиняют, именно как ментальные, в силу своих ментальных свойств? Здесь снова могут быть использованы аргументы против взаимодействия души и тела, сформулированные в данном случае в терминах свойств. Например, если бы вы задавались вопросом относительно связи души и тела (§ 2.1), то, видимо, вы также должны были бы спросить о том, как нефизические свойства могут найти хоть какое-то сцепление с физическим миром. Схожим образом кажется, что принцип полноты (§2.4), явным образом сформулированный в терминах свойств (пусть даже если немного неуклюже), не теряет ни капли своей привлекательности. Вы также можете добавить к этому принципу пункт, предусматривающий, что «достаточная физическая причина» — это та, которая является достаточной в силу своих физических свойств (см. §5.4). Добавьте к этому принцип запрета сверхдетерминации, и действенность ментальных свойств снова окажется в опасности. Данные аргументы и ответы на них структурно похожи на те, что были изложены в §2, поэтому мы не будем дальше углубляться в эту версию основанной на свойствах проблемы. (Дуализм свойств также сталкивается с проблемой исключения, это будет обсуждаться в §6).
5. Проблема II: Аномальный монизм
Еще один вариант основанной на свойствах проблемы ментальной каузальности можно отнести к влиятельной статье Дэвидсона «Ментальные события» [Davidson 1970]. В ней Дэвидсон защищает то объяснение отношений между сознанием и телом, которое он называет «аномальный монизм» (англ.) — позиция, которая, как кажется на первый взгляд, спасает ментальную каузальность, но в конечном итоге может отрицать действенность ментальных свойств.
5.1. Аргумент в пользу аномального монизма
Ядро аномального монизма составляют три принципа:
Принцип каузального взаимодействия: некоторые ментальные события каузально взаимодействую с физическими событиями.
Принцип номологического характера причинности: события, относящиеся друг к другу как причина и действие, должны подчиняться строгим законам.
Аномализм ментального: не существует строгих законов, на основании которых ментальные события могут быть предсказаны или объяснены.
Согласно Дэвидсону, очевидная противоречивость этих трех принципов приводит к проблеме сознание-тело. Большинство из нас безоговорочно согласится с первым принципом. Второй является более спорным, несмотря на то что Дэвидсон предлагает небольшой аргумент в его пользу. Здесь мы только заметим, что он не настолько силен, как кажется, так как слово «строгий» не является синонимом слову «детерминистический». Строгий закон не допускает исключений, но может быть как детерминистическим, так и вероятностным.
Третий принцип является наиболее спорным из трех. Он исключает возможность строгих законов в психологии; в частности — и это самое важное для настоящей темы — данный принцип исключает строгие психофизические законы, то есть законы, связывающие ментальное и физическое. Согласно Дэвидсону, условия применения ментальных предикатов отличаются рациональностью, которая отсутствует в условиях применения физических предикатов. Например, приписывая другим людям некоторые убеждения, мы пользуемся принципом доверия, который рекомендует воспринимать носителей этих убеждений настолько рациональными, насколько это возможно. Но это нормативное ограничение, как его вводит Дэвидсон, не имеет никакого «отзвука» в физической реальности. В связи с этим ментальные и физические предикаты обособлены друг от друга таким образом, что это исключает строгие психофизические законы.
Кажется, что теперь последние два принципа исключают первый. Если причинность требуют наличия строгих законов, и не существует никаких строгих психофизических законов, то как ментальное может быть каузально действенным? Но Дэвидсон замечает, что есть способ спасти первый принцип: поскольку каждое ментальное событие является физическим, первый принцип совместим с двумя другими. В этом смысле данные три принципа ведут к событийному монизму. В то же самое время взгляды Дэвидсона предполагают типовой дуализм, так как аномализм ментального (третий принцип) исключает тождество между ментальными и физическими типами. Для большинства философов естественно сказать, что типы — это свойства, поэтому Дэвидсона иногда описывают как дуалиста свойств — подходящее покамест название (хотя и проблемное по причинам, которые мы обсудим в §5.5).
5.2. Обвинение в эпифеноменализме
Дуализм свойств Дэвидсона и принцип, который за ним стоит, приводят к серьезному обвинению: аномальный монизм лишает ментальные свойства какой бы то ни было каузальной значимости.
Предположим, что Гас решает осветить комнату и, как следствие, щелкает выключателем, таким образом включая свет. Если Дэвидсон прав, то в этом случае мы имеем причину, которой может быть дано как физическое, так и ментальное описание, и действие, которое имеет физическое описание. Если это означает, что данная причина имеет ментальное свойство (в силу которого она удовлетворяет ментальному описанию) и физическое свойство (в силу которого она удовлетворяет физическому описанию), то мы сталкиваемся со следующим вопросом. Если признать, что событие с ментальным свойством является событием с физическим свойством, и если признать, что оно имеет физическое действие, тогда почему, принимая во внимание три принципа Дэвидсона, мы должны считать, что ментальное свойство вообще имеет хоть какое-то отношение к физическому действию этого события? По всей видимости, последние два принципа Дэвидсона блокируют такую релевантность. Если все каузальные отношения попадают под действие строгих законов, и если не существует никаких строгих психофизических законов, то любой случай каузальных отношений между сознанием и телом попадает под действие только физических законов. Тогда все выглядит так, как будто только физические свойства ментального события являются релевантными по отношению к тому, что оно причиняет. Ментальные свойства (или ментальные типы) не являются каузально релевантными (см. [Stoutland 1980; Honderich 1982; Sosa 1984], а также ряд других работ; обзор данной литературы можно найти в [McLaughlin 1989]).
5.3. Контрфактическая зависимость
Чтобы ответить на это обвинение, Лепор и Лоувер (см. [LePore and Loewer 1987]) обращаются к контрфактическим отношениям (см. также [Horgan 1989; LePore and Loewer 1989; Block 1990; Loewer 2007]). Главная идея заключается в том, что аномальный монизм допускает, что физические события, являющиеся действиями некоторых причин, контрфактически зависят от ментальных свойств. И такая зависимость гарантирует важный вид каузальной релевантности ментального — вид, который Лепор и Лоувер называют «вызыванием». На их взгляд, существование a как F вызывает существование b как G, когда удовлетворены следующие условия:
1. a причиняет b;
2. a является F, и b является G;
3. Если бы a не было F, тогда b не было бы G;
4. Существование a как F и существование b как G метафизически и логически независимо друг от друга.
Теперь предположим, что ментальное событие, такое как желание включить свет, является причиной того, чтобы Гас двигал пальцем, производя щелчок выключателем. Вот ключевое контрфактическое отношение: если бы причиной не было решение включить свет, тогда действием не было бы переключение выключателя. Это правдоподобно, как и в случае широкого круга других подобных контрфактических отношений. Но являются ли такие контрфактические отношения совместимыми с аномальным монизмом? Лепор и Лоувер говорят, что да: хотя Дэвидсон запрещает возможность строгих законов, связывающих ментальные и физические свойства, он, очевидно, оставляет место для нестрогих законов. Таких законов достаточно для обоснования или «поддержки» контрфактических отношений. Рассмотрим (по аналогии) свойства являться чиркающей спичкой и являться горящей спичкой. Если есть закон, связывающий данные свойства, то он, очевидным образом, нестрогий: чиркание причиняет горение только при прочих равных (ceteris paribus). Тем не менее после того, как спичка загорелась, мы с уверенностью можем утверждать, что если бы спичкой не чиркнули, то она бы и не загорелась. Похожим образом нестрогие психофизические законы будут, как кажется, обосновывать контрфактические отношения, связывающие ментальные и поведенческие свойства.
Эта контрфактическая защита является привлекательной по нескольким причинам. Она схватывает смысл, в котором ментальные свойства создают разницу в поведении, но таким образом, что это очевидно совместимо с аномальным монизмом. Она идет навстречу нашим каузальным интуициями относительного большого числа случаев. И она успешно сочетается с более общей контрфактической теорией причинности (англ.), которую многие философы находят правдоподобной по независимым причинам. Более того, кажется, что сам Дэвидсон симпатизирует этому подходу [Davidson 1993] (но см. §5.5).
Невзирая на эти преимущества, остается тревога, что контрфактические отношения все-таки не гарантируют каузальную релевантность и в этом смысле не защищают аномальный монизм. Данное возражение может принимать форму прямых контрпримеров [Braun 1995; Garrett 1999], но здесь мы обратимся к более общему затруднению.
Если контрфактическое положение истинно, то в мире должно быть нечто, что делает его истинным. Допустим, верно, что если бы причина не имела ментального свойства, то действие не имело бы своего поведенческого свойства, — но в силу чего это положение является истинным? Не контрфактическое отношение само по себе, а некоторое обстоятельство, которое делает его истинным, имеет решающее значение для определения того, является ли некоторое свойство каузально релевантным. Опасение заключается в том, что, как только мы взглянем на то обстоятельство, которое определяет истинность в случае ментального, снова на поверхности появится угроза эпифеноменализма. Хотя действие контрфактически зависит от ментального свойства, это происходит только потому, что ментальное свойство зависит от физического, которое и выполняет всю реальную работу. Ментальное свойство похоже на нахлебника ([Kim 1998, 70–73; 2007]; ср. с [Crane 2008] на эту же самую тему).
Лепор и Лоувер обсуждают одну из версий данного опасения. Условие 3), как кто-то может возразить, является слишком грубым для проверки каузальной релевантности, так как контрфактическое отношение может оставаться в силе только потому, что удаление F из a также будет удалять некоторое другое свойство F* из a, и именно это отсутствие F* будет ответственным за то, что b не есть G. Более удачный контрфактический тест оценивает статус действия при условии, что a не является F, и все другие свойства a — или те из них, которые являются потенциальными каузальными конкурентами F, — остаются при нем. И если в этом случае b не является G, то только тогда мы можем приписывать F каузальную релевантность. Но ментальные свойства не могут пройти этот усовершенствованный тест. Рассмотрим вновь решение Гаса включить свет и удалим его ментальное свойство, в этот раз оставив нетронутыми только его физические свойства. Кажется очевидным, что он все равно щелкнул бы выключателем. В конце концов, физические свойства причины фигурируют в законах, которые, согласно взглядам Дэвидсона, не имеют исключений. Как выражаются Лепор и Лоувер, это выглядит так, словно физические свойства вашего решения «отсекают» ментальное свойство, делая последнее нерелевантным.
Лепор и Лоувер признают, что ментальные свойства отсекаются физическими свойствами. Но они утверждают, что рассматриваемый усовершенствованный тест предъявляет слишком высокие требования, так как он также будет подразумевать, что физические свойства ментальной причины не являются релевантными. Заметим, что, в частности, ментальные свойства решения отсекают его физические свойства: если бы у причины отсутствовали физические свойства, и при этом она все равно являлась бы решением включить свет, то она причинила бы щелчок выключателем Гасом (ceteris paribus: здесь вступают в игру ограниченные законы, которые допускаются аномальным монизмом). Таким образом, отсечение работает в обе стороны, и поскольку лишь немногие хотели бы отрицать каузальную релевантность физических свойств, мы также не должны позволять, чтобы отсечение оспаривало значимость ментальных свойств. Энтони [Antony 1991] отвечает, что здесь нет никакой симметрии, по меньшей мере при истинности аномального монизма. В то время как физические свойства решения отсекают ментальные свойства, обратное не выполняется. Предположим снова, что причина не обладала бы своими физическими свойствами, но все равно являлась бы решением включить свет. Энтони доказывает, что, согласно аномальному монизму, здесь ничего не говорится о том, что именно причинялось бы решением Гаса, поскольку ментальные свойства, будучи аномальными, не накладывают никаких ограничений на каузальную структуру мира. (См. также работу [Leiter and Miller 1994], в которой оспаривается положение о симметрии Лепора и Лоувера.)
Проблема нахлебника возникает в разных контекстах в литературе о ментальной каузальности, а не только в дискуссиях об аномальном монизме. Она еще появится в дальнейшем в иных обличиях.
5.4. Законная достаточность
Фодор [Fodor 1989], очевидно, согласен с тем, что контрфактические положения ухватывают некоторый вид каузальной релевантности, но он считает, что Лепор и Лоувер довольствуются слишком малым. По мнению Фодора, ментальные свойства могут быть релевантными для поведения в более сильном смысле, в котором они являются достаточными для своих действий и тем самым «производят разницу». Фодор объясняет достаточность в терминах законов: свойство производит разницу, «если это то свойство, в силу инстанциации которого наличие одного события является номологически достаточным для наличия другого» [Fodor 1989, 65, примечание опущено].
Может ли такое объяснение спасти аномальный монизм от обвинения в эпифеноменализме? На первый взгляд, не может, потому что, как мы уже заметили, ментальные свойства, по мнению Дэвидсона, появляются только в ограниченных законах, которые включают в себя неявную поправку ceteris paribus. Рассмотрим следующего кандидата на роль психологического закона:
(З) Если некоторый агент a желает x, верит, что x достижимо посредством совершения y, и оценивает y как самый лучший способ достижения x, то тогда, принимая во внимание все эти соображения, a формирует намерение к y и, соответственно, совершает y на основе этого намерения ceteris paribus.
Казалось бы, здесь оговорка ceteris paribus блокирует рассматриваемые ментальные свойства от того, чтобы они являлись каузально достаточными для поведенческих действий. Но, возможно, это не так: согласно (З), ментальные свойства являются достаточными для поведенческого действия, когда удовлетворены условия ceteris paribus. И этот вид каузальной достаточности, утверждает Фодор, — это все, что кто-либо мог бы обоснованно желать от ментальных свойств.
Но может ли Дэвидсон воспользоваться таким объяснением? По всей видимости, сам Дэвидсон так считает [Davidson 1993, 10], как и Маклафлин [McLaughlin 1989], который также обращается к ограниченным законам. Однако Фодор сомневается, что его объяснение совместимо с аномальным монизмом; подобные сомнения развиваются Энтони и Кимом [Antony 1991; Kim 1993b]. В значительной степени вопрос обращается к причинам, по которым Дэвидсон думает, что ментальное аномально, и к тому, позволяют ли ему эти причины апеллировать к ограниченным законам в том смысле, в каком этого требует понимание законов.
Полагая, что аномальный монизм совместим с объяснением Фодора, вы все еще можете сомневаться, хватает ли номологической достаточности для каузальной релевантности. Объяснение каузальной релевантности в терминах законов вполне естественно, учитывая тесные связи между законами и свойствами (см. статью «Законы природы», §3). Но даже те, кто симпатизирует позиции Фодора, все еще могут спросить (как и сам Фодор спрашивает), какой каузальный механизм реализуется во взаимодействиях между ментальным и физическим. Например, может оказаться, что основанием выполнения психофизических законов, таких как (З), является то, что ментальные свойства сами по себе имеют основание в более фундаментальных, физических свойствах, и что только последние выполняют настоящую каузальную работу: ментальные свойства вновь выглядят как нахлебники, только сидящие на спине реальных носителей каузальных сил [LePore and Loewer 1989; Leiter and Miller 1994] (см. также [Block 1990; Marras 2003]).
5.5. Переход к свойствам: Ревизия
Дэвидсон отвечает своим критикам в статье «Мыслящие причины» [Davidson 1993]. В ней он иногда благожелательно высказывается о «каузально действенных» свойствах, и он прибегает как к контрфактическим отношениям, так и к ограниченным законам, чтобы сохранить действенность ментальных свойств. Но кажется, что данная позиция Дэвидсона является менее примирительной. Он определенно отрицает ключевой довод его критиков, а именно, что причины осуществляют причинение в силу своих свойств. Когда некоторое событие причиняет что-либо, оно не причиняет его qua (как) то или это: оно лишь причиняет то, что причиняет, и точка. Если бы это было так, то основанные на свойствах проблемы, обсуждаемые здесь, просто не могли бы возникнуть [Crane 1995; Campbell 1997; Gibb 2006].
Кажется, что такой ответ бьет мимо цели [Kim 1993b; McLaughlin 1993; Sosa 1993]. Все стороны в этом споре согласны, что ментальные события могут причинять физические события. Сложность в том, чтобы понять, как они могут это делать в силу того, что являются ментальными, в силу своих ментальных (а не своих физических) свойств: как они могут иметь физические действия qua ментальные. Принцип номологического характера причинности (§5.1), очевидно, требует, чтобы, когда одно событие причиняло другое, оно делало это исключительно в силу своих физических свойств.
Но Дэвидсон принадлежит к номиналистической традиции, которая отрицает свойства, во всяком случае, в том виде, как ее критики представляют их. Взамен свойств Дэвидсон формулирует аномальный монизм в терминах предикатов и дескрипций. Событие является ментальным, если оно отвечает некоторому ментальному предикату, физическим — если оно отвечает некоторому физическому предикату. Критики Дэвидсона полагают, что если событие выделяется обоими видами предикатов, это должно быть связано с тем, что оно включает в себя и ментальное свойство, и физическое свойство. Но Дэвидсон думает о различии ментального и физического только как о разнице исключительно в дескрипции, а не так, словно оно отражает онтологическую пропасть между видами свойств. Поэтому для Дэвидсона спрашивать о том, обладает ли событие данным действием в силу того, что оно является ментальным, или в силу того, что оно является физическим, имеет не больше смысла, чем спрашивать, обуславливается ли это действие тем, что оно описывается по-английски или по-немецки (дальнейшее обсуждение см. в [Heil 2009]).
6. Проблема III: Исключение
Хотя размышления о дуализме свойств или аномальном монизме могут вести к нашей следующей основанной на свойствах проблеме, путь к ней идет и через доктрину нередуктивного физикализма. Как и дуалист свойств, нередуктивный физикалист придерживается мнения, что ментальные свойства не являются физическими. Но, в противоположность дуалисту свойств, нередуктивный физикалист настаивает на сильной зависимости ментальных свойств от физических: ментальные свойства «реализуются» или, как считают некоторые, «конституируются» физическими свойствами. Эта сильная связь между ментальным и физическим является предметом рассмотрения в обширной современной литературе; какой-то ее части мы коснемся ниже.
6.1. Функционализм и множественная реализуемость
В его нынешней форме нередуктивный физикализм вырос из функционализма, согласно которому ментальные свойства являются функциональными. Например, находиться в состоянии боли — значит быть в состоянии с определенными каузальными характеристиками: боль — это состояние, причиняемое повреждением тканей, которое причиняет определенные ярко выраженные реакции (стоны, попытки устранить повреждение, убеждение о наличии боли). Но, утверждают функционалисты, крайне маловероятно, что мы можем идентифицировать один единственный вид физического состояния, образцы которого играют данную каузальную роль в каждом действительном и возможном случае боли. Люди отличаются друг от друга в едва уловимых бесчисленных физиологических отношениях: ваши неврологические состояния, включая состояния, в которые вы приходите, когда испытываете боль, возможно, незначительно, но отличаются от состояний других людей. В свою очередь, неврологические состояния человеческих существ отличаются от состояний кошки или собаки и, вероятно, радикально отличаются от состояний осьминога. Вы можете даже вообразить встречу с пришельцами с абсолютно иной биологией, но которым вы без колебаний приписывали бы состояния боли.
Здесь мы приходим к центральному тезису функционализма: состояния сознания являются множественно реализуемыми. Свойство находиться в состоянии боли может быть реализовано широким диапазоном физических (и, возможно, нефизических) систем. Некоторое существо испытывает боль в силу того, что находится в состоянии с определенного рода каузальными характеристиками, скажем, в неврологическом состоянии какого-то рода. Однако свойство находиться в состоянии боли не может быть отождествлено с этим неврологическим состоянием, потому что существа других видов могут испытывать боль в силу того, что находятся в совершенно иных физических условиях. Функционалисты часто выражают эту точку зрения, говоря, что ментальные свойства являются свойствами «высокого уровня» — свойствами, которыми обладают объекты в силу обладания ими соответствующими свойствами «низкого уровня», их реализаторами.
6.2. Проблема исключения
Однако теперь мы снова сталкиваемся с угрозой эпифеноменализма. Если ментальные свойства не являются физическими, то как они могут производить каузальную разницу? Всякий раз, когда имеет место какое-либо ментальное (функциональное) свойство M, оно будет реализовываться конкретным физическим свойством P. Это физическое свойство, вне всякого сомнения, является релевантным для продуцирования разнообразных поведенческих действий. Но какая тогда каузальная работа остается для M? Кажется, что оно является каузально бесплодным, «исключенным» действием P.
Данная версия проблемы ментальной каузальности появлялась под разными обличьями: раннюю формулировку предложил Малкольм [Malcolm 1968], которая впоследствии была усовершенствована Кимом [Kim 1989, 1993c, 1998, 2005]. (За альтернативной формулировкой можно обратиться к [O'Connor and Churchill 2010], а за исторической ретроспективой — к [Patterson 2005].) Она имеет очевидное сходство с проблемами, которые мы уже рассмотрели. Обратимся к нашему утверждению, что реализующее свойство P должно играть роль в продуцировании конкретного поведенческого действия. Казалось бы, это подтверждается либо обращением к принципу полноты (§2.4), либо к доктрине Дэвидсона (§5.1), что каузальные отношения должны подчиняться действию строгих (и поэтому физических) законов. Более того, представление в этом рассуждении M и P как конкурирующих за каузальную релевантность — одно должно исключать другое — по-видимому, нуждается в таком принципе, как запрет сверхдетерминации (§2.4). И фундаментальное опасение, что P может исключить M, выглядит точно так же, как и проблема нахлебника, которая неотступно преследует основные попытки спасения аномального монизма (§§5.3–5.4).
Несмотря на эти сходства, проблема исключения является уникальной в одном важном отношении: в отличие от уже рассмотренных нами проблем, опасность исключения распространяется на широкий круг явлений за пределами ментального. Любым множественно реализуемым в физических системах свойствам, ментальным или нет, угрожает отсутствие каузальной релевантности ( обсуждение этого и связанных с этим вопросов см. в [Kim 1998, 77–87; Noordhof 1999; Bontly 2001; Gillett and Rives 2001; Block 2003; Walter 2008]).
Некоторые философы (например, Фодор [Fodor 1989] и Бейкер [Baker 1993]) принимают этот общий характер проблемы за обнадеживающий знак. Мы с готовностью признаем биологические, метеорологические или геологические свойства в качестве каузально значимых, несмотря на то, что они отличаются от своих физических реализаторов. Почему тогда мы полагаем, что исключение угрожает действенности ментальных свойств? Другие исследователи разворачивают этот аргумент в обратную сторону, настаивая, что видимая действенность биологических свойств или иных свойств «специальных наук» отнюдь не является неприкосновенной [Antony 1995]. Каузальные силы, которые мы приписываем этим свойствам, должны соответствовать тому, что говорит нам наша лучшая метафизическая теория. В любом случае центральный вопрос заключается не столько в том, являются ли ментальные свойства (как и все остальные) каузально релевантными для продуцирования физических действий, а в том, как они могут быть каузально релевантными [Kim 1998, 61–2, 78–9; Antony and Levine 1997, 96; McLaughlin 2006]. Даже если проблема исключения в силу ее общности не склоняет нас к принятию именно эпифеноменализма, она возлагает на нас обязанность объяснить, как ментальные свойства могут играть каузальную роль, учитывая, что они, по всей видимости, отсечены своими физическими реализаторами.
Проблема исключения является предметом широкого обсуждения в литературе, объем которой все возрастает. В следующих нескольких подразделах мы обратимся к главным линиям ответа на нее, разделив их на три широкие категории.
6.3. Автономные решения
Проблема исключения представляет нам картину, согласно которой высокоуровневые ментальные свойства конкурируют с их низкоуровневыми физическими реализаторами. Несомненно, физические свойства являются релевантными для продуцирования поведения, и поэтому ментальные свойства должны либо найти способ проделывать работу, которую уже выполняют их реализаторы, либо столкнуться с исключением. Но некоторые философы будут настаивать на том, что эта картина является всецело обманчивой: ментальные свойства по праву обладают каузальной релевантностью и не подвержены угрозе исключения со стороны физических свойств.
Это «автономное решение» [Jackson 1996, §2] принимает различные формы. Одна из них отталкивается от усмотрения того, что психологическое объяснение — и в более общем смысле объяснение в специальных науках — в некотором важном отношении отличается от физического объяснения. Обычно психологическое объяснение абстрагируется от подробностей реализации низкого уровня, обращаясь вместо этого к своим отличительным видам и законам. Таким образом, объяснение в специальных науках может выполняться независимо от объяснения в физических науках фундаментального уровня. Если структура каузального порядка отражает эти объяснительные практики, то ментальные свойства не должны испытывать угрозу исключения. Ментальные и физические причины могут спокойно сосуществовать. (Вариации на эту тему появляются в [Dennett 1973; Baker 1993; Van Gulick 1993; Garrett 1998; Hardcastle 1998; Marcus 2001; Raymont 2003; Ross and Spurrett 2004; Woodward 2008]; см. также §7.5 ниже.)Эта отсылка к объяснению может естественным образом вести (хотя и не предполагать прямо) к другому автономному решению — стратегии двойного экспланандума. Проблема исключения представляет ментальное (функциональное) свойство M и его физический реализатор P в качестве свойств, конкурирующих за каузальную релевантность по отношению к одному и тому же действию, а именно — к некоторой части поведения. Но M может не испытывать грозу исключения, если M и P являются каузально релевантными по отношению к разным свойствам действия. Возвратимся на мгновение к примеру с пресс-папье из §3. Форма пресс-папье является релевантной не для отпечатка вообще (simpliciter), а для формы отпечатка. В целом каузально релевантное свойство является релевантным по отношению к некоторому конкретному свойству действия [Horgan 1989]. В таком случае M и P, видимо, каузально не конкурируют друг с другом, потому что они представляют собой части выделенных, автономных каузальных траекторий, ведущих к различным свойствам действия.
Рассмотрим один из вариантов того, как это может работать. По всей видимости, поведенческие свойства, в точности как и ментальные, являются множественно реализуемыми. Например, найдется более чем один способ ловить такси, у этого вида поведения много физических реализаторов. Теперь предположим, что какое-то убеждение становится причиной того, что вы ловите такси. В соответствии с принципом полноты, некоторое физическое свойство P этого убеждения является достаточным для вашего поведения. Но, строго говоря, P является релевантным лишь по отношению к конкретному способу, при помощи которого вы ловите такси, к конкретной физической реализации этого процесса. Что тогда является ответственным за свойство поведения высокого уровня находиться в состоянии вызова такси? Вполне естественно предположить, что это свойство высокого уровня вашего убеждения, а именно — некоторое ментальное свойство, такое как репрезентациональное содержание этого убеждения. (Предложения подобного рода см. в [Yablo 1992; Thomasson 1998; Marras 1998; Crisp and Warfield 2001; Gibbons 2006; Schlosser 2009]; см. также §§7.3–7.4 ниже.)
Сила автономных решений заключается в том, что они гарантируют каузальную роль ментальных свойств, не вступая в противоречие с принципом полноты, поскольку физическая реализация поведения всегда сочетается с некоторыми физическими свойствами его причины. Но отвечают ли автономные решения принципу запрета сверхдетерминации? Здесь дело обстоит не так просто. Автономные решения представляют нам два свойства, P и M, каждого из которых достаточно для поведенческого действия. Может показаться, что стратегия двойного экспланандума избегает этой неловкости, так как P и M являются релевантными по отношению к разным свойствам действия. Но даже в этом случае сверхдетерминация представляет опасность, потому что поведенческое свойство действия производится дважды: напрямую посредством M и непрямо посредством P, которое продуцирует физический реализатор поведенческого свойства, с необходимостью определяющий это поведенческое свойство.
Сторонники автономных решений могут допускать эти положения, но утверждать, что такого рода «сверхдетерминация» безобидна и находится далеко от «недопустимого совпадения», которое угрожает объяснению ментальной каузальности картезианскими дуалистами (§2.4), так как две представленные каузальные траектории не являются независимыми. (Природа сверхдетерминации сама по себе стала предметом обсуждения в литературе, порожденной отчасти проблемой исключения. См., например, [Funkhouser 2002; Bennett 2003, 2008; Sider 2003; Kim 2005, 48–9, 2007; Walter 2008; Carey 2011].)
6.4. Решения наследования
Автономные решения могут создать видимость, что каузальные силы ментальных свойств «свободно парят» отдельно от своих физических реализаторов, напоминая тем самым доктрину параллелизма (ответы на это см. в [Thomasson 1998; Marcus 2001, §3.3]). Поэтому некоторые нередуктивные физикалисты попытались более тесно связать каузальные силы ментальных свойств с соответствующими каузальными силами их физических реализаторов. Идея заключается в том, что ментальные свойства настолько тесно связаны с их реализаторами, что первые «наследуют» каузальные возможности последних. Отношение между уровнями не представляет собой вид такого соперничества, когда физическое может исключать ментальное, — это скорее вид кооперации. Более того, здесь, кажется, нет никакой угрозы сверхдетерминации, так как ментальное действует через физическое (сравните с метафорой «прозрачности» в [Jackson 1996]).
Согласно некоторым вариантам решения наследования, то, что свойство высокого уровня получает от своего физического реализатора, является более слабой или «низкосортной» формой каузальной релевантности. Например, Джексон и Петтит [Jackson and Pettit 1988, 1990] отличают полноценную «каузальную действенность» физических свойств от более слабой «каузальной релевантности» свойств высокого уровня. Каузальная релевантность в этом случае является объяснительным понятием: можно сказать, что поведение продуцируется на физическом уровне, но ментальные свойства, будучи реализованными физическими, наследуют объяснительную релевантность, которой они не имели бы в ином случае. Преимущество данного взгляда состоит в том, что он придает ментальным свойствам производную форму релевантности, отдавая при этом должное первичности физической причинности, воплощающуюся в принципе полноты, а также в принципе запрета сверхдетерминации. (Схожие взгляды см. в [Kim 1984; Levine 2001, §1.5; Segal 2009]. К сторонникам данной стратегии можно отнести и тех, кто обращается к контрфактической зависимости поведения от ментального (см. §5.3 выше). Ответ на возражение о том, что контрфактическая зависимость представляет собой «облегченную причинность», см. в [Loewer 2007; Menzies 2007].)
Если подобное ослабление, как кажется, равносильно эпифеноменализму, можно обратиться к решению наследования, согласно которому ментальные свойства являются действенными в том же самом смысле, что и их физические реализаторы (ср. с «предположением гомогенности» в [Crane 1995]). Как это возможно без нарушения принципа запрета сверхдетерминации? Предположим, что ментальное свойство, несмотря на то, что оно отличается от физического реализатора, является имманентным этому реализатору; то есть каким-то образом M не представляет собой ничего больше, чем P. В таком случае любая каузальная работа, проделанная P, прямым образом наследуется M. Сверхдетерминация здесь избегается, так как работа M включена в P.
Имеют значение метафизические детали такой картины. Ведь в ином случае выражения «имманентность», «ничего больше, чем» и тому подобные превращаются лишь в ярлыки для такого психофизического отношения, которое нам неизвестно, но которое решает проблему исключения. В связи с этим были испробованы разные перспективные пути исследования. Говорилось, что ментальные и физические свойства связаны детерминируемо-детерминирующим отношением ([Yablo 1992]; к числу критиков относятся: [Ehring 1996; Worley 1997; Funkhouser 2006]), конституированием ([Pereboom 2002]; в число критиков входят: [Ney 2007; Heil 2011]), метафизическим вынуждением [Bennett 2003, 2008], физической эксплицируемостью [Antony 1991], физической реализацией [Marras 2003] и т.д.
Вы могли бы спросить, каким образом каждое из этих отношений сохраняет желаемое решение. Одна из идей заключается в том, что если ментальные свойства являются имманентными для своих физических реализаторов, то каузальные силы ментального свойства включены в число каузальных сил его реализатора. Рассмотрим снова ментальное свойство M и один из его реализаторов, в данном случае — P. Правдоподобно, что силы M включены в P. Например, оба свойства обладают силой причинять определенный вид поведения, но из-за своей большей «специфичности» P обладает неким дополнением к этим силам, которого нет у M. Ведь обычно мы не считаем, что целое каузально конкурирует со своими частями или исключается ими. Когда Гас наступает на ногу Лилиан, причинение его стопой дискомфорта Лилиан не исключает причинения ей дискомфорта Гасом. Гас и его стопа сосуществуют как причины без конкуренции и, мы можем добавить, без сверхдетерминации. Схожее положение применимо и к свойствам: если каузальные силы M входят в число сил, переданных ему от P, то каузальная релевантность P для поведения вовсе не исключает релевантности M, а включает ее. (Этот подход развивался в [Shoemaker 2001; Wilson 1999, 2011]; к его критикам относятся: [Heil 1999, 2011; McLaughlin 2007; Kim 2010; Audi 2012].)
6.5. Решения тождества
Автономные решения и решения наследования уступают проблеме исключения хотя бы в том, что ментальные и физические свойства нумерически различны, как бы тесно они ни были связаны иным образом. Но третий вид стратегии пытается подорвать данный аргумент именно в этом месте: любое ментальное свойство является именно его физическим реализатором. Если M=P, то нет никакого вопроса об исключении одного другим, как и нет никакой загадки в том, каким образом M может совершать работу через P, так как M и P — это одно и то же свойство.
Этот вид психофизического тождества свойств, казалось бы, блокируется аргументом множественной реализуемости, описанным выше. Но данный аргумент, несмотря на частое обращение к нему, подвергается критике с нескольких направлений (см. статью «Множественная реализуемость», §2). Например, некоторые [Kim 1992; Lewis 1969, 1994; Jackson 1995; Heil 2003] используют этот аргумент не для того, чтобы показать, что ментальные свойства отличаются от их физических реализаторов, а чтобы продемонстрировать, что то, что мы считали каким-то одним видом ментального свойства, в действительности представляет собой многие. Боль, реализованная различными физическими свойствами, несмотря на то, что имеет одно имя («боль»), представляет собой разные, хотя и схожие ментальные свойства. Нет такого свойства как просто боль, есть только боль-для-этой-физической-структуры и боль-для-той-физической-структуры. Как только такие «структурно-видовые» тождества разрешаются, мы можем сказать, что M (например, боль-для-человеческих-существ) тождественно P, «реализатору» M в человеческих существах (среди ответов на это см. [Fodor 1997; Block 1997]).
Это решение имеет свою цену: оно заставляет нас отказаться от убеждения, что боль — это исключительно один естественный вид. Однако есть способ сохранить эту доктрину, при этом уделяя внимание стратегии, которая в ином отношении схожа с только что описанной. Главная идея заключается в том, что термин «свойство» в том виде, как мы использовали его до сих пор, является нечетким. Некоторое свойство может быть тем, что характеризует отдельный объект (событие), или тем, что унифицирует, объединяет несколько объектов как «единое во многом». Теперь предположим, что характеризующие свойства — это тропы: обособленные свойства, уникальные для каждого объекта. И предположим, что унифицирующие свойства — это что-то еще — назовем их «типами». Если ментальные «свойства», которые являются каузально релевантными для поведения, — это тропы, а ментальные «свойства», упоминающиеся в аргументе множественной реализуемости, — это типы, то нет никакой причины для того, чтобы считать, что данный аргумент исключает психофизические тождества свойств в каком бы то ни было смысле, который ведет к проблемам исключения. M-троп и P-троп — это один и тот же троп, относящийся к двум типам, ментальному и физическому. Заметим, что данное предложение допускает единичный тип боль, который разделяется всеми существами, но только данный тип не является тем же самым видом сущности (тропом), который является действенным для продуцирования поведения. (Этот подход защищается в [Heil 1992; Robb 1997; Heil and Robb 2003]. [Macdonald and Macdonald 1986, 1995a] защищают то, что кажется схожей позицией; см. также [Whittle 2007].)
Это предложение вызывает опасение, заключающееся в том, что, по всей видимости, оно заново поднимает проблему исключения, в этот раз на уровне свойств (тропов). Если единичное свойство является одновременно ментальным и физическим, то принципы полноты и запрета сверхдетерминации принуждают нас сказать, что оно действенно как физическое, но не как ментальное. (Эти и другие формы критики см. в [Noordhof 1998; Raymont 2001; Gibb 2004; Macdonald and Macdonald 2006; Alward 2008; Maurin 2008]; некоторые ответы на критику см. в [Robb 2001, 2013].)
6.6. Необходимые действия: Более глубокая проблема для функционализма?
Функционализм, наряду с любой нередуктивной теорией сознания, сталкивается с только что обсужденной проблемой. Но даже если можно уклониться от проблем исключения, функционализм сталкивается с дополнительной и, возможно, более фундаментальной проблемой.
Как мы отмечали ранее, функционализм каузально характеризует состояния сознания. Находиться в данном ментальном состоянии — значит находиться в состоянии с соответствующим видом каузальных характеристик, состоянии, обладающем соответствующими видами отношений с другими состояниями. Представьте функциональные состояния как узлы в сети состояний, определение которых зависит от отношений, которые они имеют с другими узлами, и представьте их реализаторы как «жителей» этих узлов. Все, что относится к узлу, — это потенциальные каузальные отношения, которые он имеет с другими узлами (это не так для их «жителей», обладающих внутренними свойствами). Предположим, что F и G — это функциональные свойства, узлы в этой сети, и все, что значит «быть F» для чего-либо, — это быть каузатором G. Получающееся в результате обобщение «свойства F причиняют свойства G», вне всяких сомнений, является истинным, но бессодержательным, эквивалентным обобщению, что каузаторы G причиняют G.
Кажется, что это лишает функциональные свойства их каузальной действенности. Почему? Одна линия мысли обращается к знаменитой теории Юма, утверждающей, что не может быть необходимых связей между различными сущностями. Ментальное свойство и его предполагаемое действие различны, при этом из функционализма следует, что они обладают необходимой связью. Согласно Юмовской теории, такая связь не может быть каузальной. Другой, тесно связанный с этим вариант данной проблемы требует, чтобы каузальные отношения попадали под действие эмпирических законов. Но таких законов, доступных для функциональных свойств, не существует, если все релевантные обобщения являются аналитическими и бессодержательными. (Вышеупомянутый аргумент угрожает обобщением на все диспозициональные свойства: см. статью «Диспозиции», §6 (англ.). Его частное применение к функционализму см. в [Block 1990; Rupert 2006], а также в статье «Функционализм», §5.2.)
Приведенный аргумент перекликается с аргументом логической связи, разрабатывавшимся в 1950-е и 1960-е гг. против каузального объяснения поступков (см., например, [Melden 1961, 52–53; Anscombe 1963]). Учитывая, что психологические основания поступков (желания, склонности) логически не отличаются от поступков, которые они рационализируют, психологические основания поступков не могут причинять поступки. В ответ Дэвидсон [Davidson 1963] заметил, что логические связи устанавливаются между предикатами или дескрипциями событий, но не между событиями самими по себе. Причина может быть описана различными способами, некоторые из которых будут включать действие: рассмотрите высказывание «причина возгорания причинила возгорание». Оно неинформативно, но от этого не является ложным. И, конечно, данное высказывание гарантирует каузальное отношение, вовсе не исключая его. При этом если утверждение является истинным, то должна иметься возможность определения причины возгорания (например, «чирканья спичкой») независимо от ссылки на действие. В защиту своей собственной теории действия Дэвидсон доказывал, что такое переописание ментальных причин всегда доступно, по меньшей мере в принципе (см. §5.1 выше).
Но похоже, что этот спасительный шаг Дэвидсона недоступен для функционалиста, так как в случае функциональных состояний и свойств подобные независимые дескрипции не являются доступными из-за того, что природа функционального свойства исчерпывается его местом в каузальной сети.
У функционалиста есть ряд доступных опций; некоторые из них представляют собой зеркальные отражения решений проблемы исключения (см. критический обзор в [Rupert 2006]). Например, функционалист может довольствоваться более слабой объяснительной ролью функциональных свойств, оставляя каузальную действенность реализаторам функциональных состояний (§6.4; также см., например, [Segal 2009]; ср. с [Block 1990]). Или функционалист может отождествить состояния сознания с их реализаторами (§6.5); в действительности многие ранние функционалисты были теоретиками тождества [Lewis 1994; Armstrong 1993]. Это обеспечило бы что-то вроде переописания, которое, очевидно, запрещается более распространенной версией функционализма. Третья опция — это поиск непустых эмпирических обобщений, включающих в себя функциональные свойства [Antony and Levine 1997]. В то же время четвертая опция отвергает Юмовскую теорию, допуская наличие необходимых связей между каузально действенным свойством и его действием. Это предположение может найти прибежище в более общей «каузальной теории свойств», защищаемой Шумейкером [Shoemaker 1980, 1998] и другими.
7. Проблема IV: Экстернализм
Наша последняя версия основанной на свойствах проблемы ограничивается интенциональными ментальными свойствами, то есть свойствами, в силу которых некоторые ментальные состояния (пропозициональные установки, перцептивный опыт, ментальные образы и так далее) сказываются о чем-то — свойства, в силу которых ментальные состояния обладают репрезентативным содержанием. Мы вводим здесь допущение, что экстернализм (англ.) является истинным, поэтому репрезентативные содержания ментальных состояний зависят не только от внутренних свойств этих состояний, но и от отношений, в которых агент находится с окружающей средой, в частности — от каузальных, социальных или исторических отношений. В наиболее простом случае Лилиан думает о воде (H2O), потому что находится в соответствующем виде каузальных отношений с водой. Ключевой ход здесь заключается в том, чтобы отвергнуть идею, согласно которой обладающие значением объекты или состояния обязаны своим значением только лишь своему внутреннему устройству.
7.1. Как контент может производить каузальную разницу?
Контекстуальный или реляционный компонент репрезентативного ментального состояния является каузально проблемной характеристикой экстернализма. Предположим, что наши ментальные репрезентации являются физическими структурами в мозге. Теперь предположим, как это делает экстерналист, что содержание этих репрезентаций определяется не только внутренними характеристиками, но также и контекстом. Лилиан (или ее мозг) репрезентирует дерево во дворе, приходя в состояние T. Но T составляет репрезентацию дерева во дворе не в силу своего (или в этом отношении Лилиан) внутреннего устройства, но в силу того, что T (и, само собой, Лилиан) стоит в отношении соответствующего рода к дереву. Тот же самый вид состояния в другом контексте (в чьем-то мозге и при других внешних обстоятельствах) может репрезентировать что-то совсем другое или вообще ничего не репрезентировать.
Теперь, если содержание мысли Лилиан о том, что во дворе находится дерево, является «широким», если ее значение зависит от факторов, расположенных вне тела Лилиан, то в действительности трудно понять, как это содержание может фигурировать в каузальном объяснении ее действий, включая выражение Лилиан убеждения, что во дворе находится дерево, посредством произнесения предложения «Во дворе находится дерево». Это — плохие новости для любой попытки объяснить, почему мы делаем то, что делаем, посредством отсылки к содержанию наших мыслей.
Рассмотрим аналогию. Гас опускает четвертак в торговый автомат. Монета имеет ряд внутренних качеств, присущих всем четвертакам, но то, что она является четвертаком, не зависит всецело от этих внутренних качеств: хорошая подделка вполне могла бы обладать всеми внутренними свойствами четвертака. То, что монета является четвертаком, зависит от определенного рода истории: она была произведена монетным двором США. Торговому автомату абсолютно нет никакого дела до этого обстоятельства. Автомат реагирует только на внутренние качества монеты. Вы могли бы выразить это, говоря, что монета влияет на автомат не как четвертак, а только как носитель определенного вида внутреннего устройства. (Торговые автоматы сконструированы так, чтобы использовать тот контингентный факт, что объекты с данным внутренним устройством почти всегда являются четвертаками.)
Проблема заключается в том, что в ряде существенных аспектов мы, как кажется, функционируем как торговые автоматы. Мы реагируем на поступающие стимулы исключительно в силу внутреннего устройства и внутреннего характера стимулов. Но если наши мысли обладают своим содержанием в силу того, что мы находимся в сложных природных, социальных, исторических отношениях с нашей внешней средой, то трудно понять, как эти содержания могли бы производить каузальную разницу в нашей психологической организации, как они могли бы участвовать в продуцировании поведения. Мысли обладают содержанием, но это содержание не могло бы иметь прямого влияния на работу ментальных механизмов [Stich 1978; Kim 1982; Fodor 1980, 1987, ch. 2, 1991; Jackson and Pettit 1988].
7.2. Внутренние каузальные заменители
Одна из общих линий ответа замечает, что всякий раз, когда мы объясняем какую-то часть поведения, обращаясь к внешнему содержанию, имеется локальное, внутренне свойство, доступное как «каузальный заменитель» для порождения поведения [Crane and Mellor 1990]. Такой заменитель может быть нейрофизиологическим или, согласно компьютационалистским взглядам (англ.), может быть совокупностью «формальных» или «синтаксических» свойств внутренних репрезентаций. Теперь создается впечатление, что сама по себе эта позиция лишь подчеркивает проблему: если всегда есть необходимость во внутренних заменителях, то есть все больше оснований, чтобы отрицать действенность содержания. И некоторые действительно пришли к заключению, что или содержание не играет никакой роли в объяснительной психологии [Stich 1978, 1983], или психологическое объяснение, обращающееся к содержанию, вообще никогда не было каузальным [Owens 1993] (см. также антикаузалистов, упомянутых в §1.1).
Но это может оказаться слишком поспешным выводом. Вовсе не исключая каузальную действенность содержания, эти заменители могут на самом деле играть роль в ее обеспечении. Заметим, что хотя внутренние свойства Лилиан не гарантируют содержания ее убеждений, они все же надежно скоррелированы с этими содержаниями в ее окружении — и, в сущности, настолько надежно, что содержание, несмотря на то, что является внешним, входит в контрфактические зависимости или законы, дающие, как это часто предполагается, основание каузальной действенности. Как бы там ни было, должно быть очевидно, что если бы Лилиан не была убеждена, что перед ней находится вода, то она бы не протянула свою руку. Эта контрфактическая связь может быть подкреплена тем фактом, что убеждение Лилиан «передо мной находится вода» изменяется вместе с внутренними состояниями мозга, но, несмотря на это, контрфактическая связь остается истинной. Схожее утверждение может быть выдвинуто при использовании (ограниченных) законов, связывающих содержание с поведением. В любом случае основание здесь схоже с тем, что было рассмотрено ранее в §§5.3–5.4, несмотря на то, что внешняя природа содержания привносит свои собственные сложности (о контрфактической связи см., например, [Yablo 1997; Braun 1991]; о законах см. [Fodor 1995]).
Существует более прямой способ обеспечения каузальной действенности содержания внутренними заменителями: возможно, замещающие свойства являются содержанием, или, скорее, видом содержания. Проведем различие между узким содержанием и широким. Представим узкое содержание как содержание репрезентативного состояния сознания за минусом его «широких» компонентов. Рассмотрим Лилиан (ее мозг) и неотличимый мозг в чане, подключенный к суперкомпьютеру. Допустим, что Лилиан и погруженный в чан мозг производят внутренне неразличимые мысли с совершенно разным репрезентативным содержанием. Теперь представьте, что мы можем выделить общий элемент из содержания внутренне неразличимых мыслей Лилиан и того мозга. Этот элемент и является узким содержанием. Так как узкое содержание — это нечто общее, чем должны обладать все внутренние копии, есть надежда, что такое содержание может быть тем самым внутренним свойством, которое порождает поведение.
Однако понятие узкого содержания может вызвать подозрение. Вернемся к примеру с торговым автоматом. Четвертак, который Гас вставляет в автомат, обладает определенной ценностью благодаря отношениям, которые он имеет с внешним окружением: он был отчеканен монетным двором в Денвере. Подделка, опущенная в автомат, могла бы обладать тем же самым внутренним устройством, что и четвертак, но ей не доставало бы ценности четвертака. Это выглядит так, как будто внутреннее устройство четвертака, а не его ценность, имеет значение для осуществления работы автомата. Теперь представьте человека, доказывающего, что четвертак и внутренне неотличимый жетон на самом деле разделяют некоторый вид ценности: узкой ценности. Так как узкая ценность сопутствует внутренним качествам объекта, нам не надо рассматривать узкую ценность как эпифеноменальную. Но чем может быть эта узкая ценность? Может ли она, чем бы она ни являлась, каким-либо образом походить на ценность в обычном ее понимании — широкую ценность? Узкая ценность выглядит как надуманная категория, постулируемая ad hoc для того, чтобы уладить трудность, возникающую в противном случае. Тем не менее некоторые философы сохраняют оптимизм относительно перспектив реального жизнеспособного интерналистского объяснения содержания, которое позволяло бы полноценным мыслям играть роль в продуцировании поведения. (Ссылки и дальнейшее обсуждение см. в статье «Узкое ментальное содержание» (англ.).)
7.3. Психологические основания как структурирующие причины
Другая и в значительной мере отличная попытка сохранить каузальную роль содержания может быть найдена у Дретске (см. [Dretske 1988, 1989, 1993]). До сих пор мы полагали, что поведенческое событие отличается от ментального, которое его причиняет. Однако, по мнению Дретске, поведение — это процесс, который включает свою ментальную причину в качестве составной части. Когда ментальное событие a причиняет движение тела b, поведение в данном случае — это не b само по себе, но процесс причинения событием a события b. Когда Лилиан поднимает руку, потому что хочет привлечь внимание учителя, и при этом верит, что поднятие руки достигнет этой цели, ее поведение — это не то, что ее рука поднимается вверх, а процесс причинения поднятия руки парой убеждение-желание.
Дретске допускает, что, когда ментальное событие a инициирует («запускает») процесс, заканчивающийся движением тела b, a делает это исключительно в силу своего внутреннего устройства. Тем не менее реляционные и интенциональные свойства a обладают каузальной ролью, так как они могут быть релевантными по отношению к факту, что a причиняет b. Психологические основания являются «структурирующими причинами» поведения: именно в силу того, на что указывает а, оно и было привлечено в Лилиан на занятии в качестве причины b (здесь указание — это результат достоверного со-изменения). Например, именно в силу того, что убеждение Лилиан указывает на то, на что оно указывает, — на то, что поднятие руки (в данных обстоятельствах) является способом привлечь внимание учителя, — оно и было (вместе с соответствующим желанием) использовано в качестве причины для поднятия руки Лилиан. Реляционные интенциональные ментальные свойства, таким образом, каузально релевантны для поведения из-за их релевантности в плане структурирования самих каузальных процессов, которые, согласно Дретске, составляют случаи поведения.
Довольно быстро предложенное Дретске решение вызвало ряд ответов (например, [Block 1990; Baker 1991; Horgan 1991; Kim 1991; Mele 1991]). Один из вопросов заключается в том, могут ли реляционные интенциональные свойства на самом деле рассматриваться как играющие каузальную роль в структурировании (или «монтаже») каузальных процессов в мозге. Даже на занятии состояния мозга Лилиан чувствительны, казалось бы, только к локальным, внутренним свойствам друг друга — свойствам, которые должны отсекать происходящее вовне. Дретске мог бы избежать такого отсечения, обратившись к контрфактической зависимости структурирующего поведения от этих внешних событий. Тогда его точка зрения выстоит или потерпит крах вместе с успехом контрфактических теорий каузальной релевантности (§5.3). Другой вопрос заключается в том, дают ли нам интенциональные состояния, даже если бы они были релевантными в том смысле, в каком их считает релевантными Дретске, каузальную релевантность того типа, который нам нужен. Когда Лилиан поднимает свою руку, структурирование релевантного процесса в ее мозге уже произошло. Если интенциональные свойства вообще релевантны, тогда они, по всей видимости, релевантны только по отношению к тому, что произошло в прошлом в ходе занятия. Но мы обычно рассматриваем ментальные свойства как каузально релевантные по отношению к тому, что происходит здесь и сейчас, в тот самый момент, когда Лилиан (или кто-либо другой) совершает действие. Поднятие руки Лилиан «рационализируется» ее убеждениями, желаниями и склонностями, потому что они причиняют поднятие ее руки.
7.4. Широкое поведение
Предложение Дретске представляет собой один из вариантов стратегии двойного экспланандума (§6.3). Ее идея заключается в том, что физические и ментальные свойства являются каузально ответственными за разные действия. Для Дретске (запускающие) физические свойства ответственны за движения тела, в то время как (структурирующие) ментальные свойства ответственны за поведение.
Другой вариант этой стратегии начинается с утверждения, сделанного также в §6.3, а именно, с того, что вопрос о каузальной релевантности свойства — это в действительности вопрос о его каузальной релевантности по отношению к некоторому свойству действия. То есть это форма нашего центрального каузального вопроса о том, причиняет ли ментальная причина qua F поведенческое действие qua G. Теперь, когда F — это ментальное интенциональное свойство, какое G является предметом нашего вопроса? Одна из возможностей заключается в том, что это поведенческое свойство, которое само по себе, подобно ментальному свойству, является «широким».
Рассмотрим простой пример: предположим, Лилиан убеждена, что стакан напротив нее наполнен водой, и это убеждение (вместе с ее желаниями) становится причиной того, что она тянется за этим стаканом. Поведение Лилиан является примером попытки заполучить воды, инстанциация этого свойства (а не свойства, скажем, быть определенным видом движения тела) и есть то, чем мы интересуемся, когда спрашиваем, является ли интенциональное свойство ее убеждения каузально релевантным. (Если бы наш интерес был направлен исключительно на объяснение конкретного движения тела, то мы довольствовались бы не-психологическим, чисто физиологическим объяснением). Но теперь ответ кажется простым, так как несомненно, что то, что делает поведение Лилиан попыткой заполучить воду — это то, что оно причиняется убеждением, содержание которого касается воды. Как только мы осознаем, что само по себе поведенческое свойство действия является широким, его связь с интенциональным ментальным свойством кажется ясной.
Но это не значит, что физические свойства убеждения Лилиан не выполняют никакой работы: это значит только, что они продуцируют другое свойство действия — скажем, свойство быть движением руки вперед. Интенциональные свойства ее убеждения релевантны по отношению к действию как (широкому) поведению; физические же свойства релевантны по отношению к действию как (узкому) движению тела. И, как мы заметили ранее (§6.3), такое решение может быть также использовано для ответа на проблему исключения. Если ментальное свойство и его физический реализатор релевантны по отношению к различным свойствам действия, то для них нет необходимости каузально конкурировать друг с другом.
Этот подход является потенциально весьма перспективным, потому что обещает решить две труднейшие проблемы ментальной каузальности (обсуждение см. в [Fodor 1991; Burge 1995]). Однако здесь возникает один вопрос: делает ли тот факт, что некоторое поведение может быть описано широко, интенциональное ментальное свойство его причины каузально релевантным? Несомненная концептуальная связь между ментальными и поведенческими описаниями может указать на некоторый вид объяснительной релевантности, но тогда следующий вопрос заключается в том, включают ли каузальные связи, являющиеся основой этих объяснений, широкие свойства. Те, кто мотивирован исходными эпифеноменалистскими аргументами, будут обеспокоены предположением, что в действительности всю работу выполняют здесь узкие, физические свойства: видимая релевантность широких свойств — это иллюзия, созданная нами благодаря тому способу, которым нами концептуализируются и причина, и действие при описании или объяснении поведения (см. [Owens 1993]). Это положение приводит к родственному четвертому ответу на проблему.
7.5. Обращение к объяснительной практике
Некоторые теоретики стали бы оспаривать скрытое в вышеизложенной дискуссии различение между объяснением и причинностью. Наше понятие причинности, настаивали бы они, является связанным с понятием объяснения: каузально релевантные свойства — это те, которые имеют место в наших лучших каузальных объяснениях [Segal and Sober 1991; Wilson 1992; Burge 1993; Raymont 2001] (см. также §6.3 выше). Начиная с очевидных случаев каузального объяснения, мы узнаем, что представляют собой каузальные отношения. Учитывая, что мы (и когнитивные ученые) регулярно объясняем физические события, ссылаясь на ментальные причины (и ментальные события, прибегая к физическим причинам), то спрашивать о том, соответствуют ли реальные каузальные отношения этим объяснениям, значит стать жертвой определенного вида метафизического высокомерия, которое порочит метафизику.
Обращение к объяснительной практике обладает достаточным потенциалом, чтобы ответить одним махом на все четыре основанные на свойствах проблемы, которые мы уже рассмотрели.
Несомненно, наше истолкование понятий причинности и каузальной релевантности в значительной степени зависит от того, как мы понимаем каузальное объяснение. Но есть по меньшей мере две проблемы относительно этой объяснительной стратегии (ср. [Kim 1998, 60–67]). Во-первых, вы можете поинтересоваться, а верный ли вопрос адресуется этой стратегией. Ранее мы указали, что центральный вопрос ментальной каузальности заключается не столько в том, являются ли ментальные свойства каузально релевантными, а в том, как они могут быть каузально релевантными, учитывая некоторые приписываемые им характеристики (в данном случае речь идет об их характеристике быть реляционными свойствами). Кажется, что в лучшем случае объяснительная стратегия намеревается решить лишь вопрос «является ли», но не вопрос «как». Во-вторых, даже когда данная стратегия ограничивается вопросом «является ли», она базируется на смешении того, что, по всей видимости, является эпистемологическим понятием (объяснение), с тем, что является метафизическим понятием (причинность или каузальная релевантность). Таким образом, полный анализ данной точки зрения потребует более глубокого рассмотрения того, как соотносятся эти два понятия.
8. Метафизика и философия сознания
Мы рассматривали проблему ментальной каузальности, как если бы она была проблемой прикладной метафизики. Возможно, такой подход является ошибочным. Возможно, проблема в действительности находится в сфере компетенции философии науки. Что, если бы мы начали со взгляда на реальную научную практику (как это предлагается в §§6.3, 7.5) и определили, что именно требует наука от приемлемого каузального объяснения? Исследование стандартных специальных наук показывает, что те самые особенности (например, множественная реализуемость, свойства высокого уровня и «широкие» свойства), которые рассматриваются метафизически настроенными философами как вызывающие, как кажется, непреодолимые трудности для ментальной каузальности, постоянно появляются в каузальных объяснениях этих наук. Это дает основание полагать, что вместо того, чтобы позволить априорным концепциям причинности (или свойств, или каузальных сил) вести нас к подозрительному отношению к ментальной каузальности, мы должны рассуждать в другом направлении: таким образом пересмотреть нашу концепцию причинности, чтобы она соответствовала нашим актуальным научным убеждениям и практикам. Если бы метафизики были правы относительно причинности, то никакая наука не была бы возможна за пределами фундаментальной физики (например, у биологических свойств отсутствовала бы каузальная действенность).
Это — один путь. Другой путь — это сделать шаг назад и спросить, какие характеристики нашей концепции ментального — характеристики, которые мы все принимаем как само собой разумеющиеся, — могут быть источником наших затруднений. Не считая элиминативистов, все стороны согласны, что «реализм в отношении ментального» требует того, чтобы ментальные предикаты, являющиеся участниками каузального объяснения поведения, обозначали исключительно ментальные свойства. Если мы желаем признания психологии (и других специальных наук), то наша работа заключается в том, чтобы показать, как эти свойства могут быть каузально релевантными по отношению к физическим событиям. Предположим, напротив, что вы нацелены не на то, чтобы сохранить ментальные свойства, а на то, чтобы сохранить ментальные истины. В этом случае мы искали бы такое объяснение, которое бы обеспечило подходящие верификаторы для психологических и психофизических утверждений, включая утверждения, имеющие отношение к ментальной каузальности.
Одна из возможностей заключается в том, что верификаторы психологических истин включают нередуцируемость ментальных свойств. Однако это — не единственная возможность. Другая заключается в том, что психологические утверждения становятся истинными благодаря физическим состояниям и свойствам — состояниям и свойствам, соответствующим предикатам, относящимся к физике или химии. Подобного рода точка зрения (которая близка позиции Дэвидсона, описанной в §5, и решениям тождества, обсужденным в §6.5) будет стремиться решить проблему ментальной каузальности, не зарываясь в понятие причинности, а отрицая идею, что ментальные и физические свойства представляют собой различные виды свойств. Все стороны согласны с тем, что ментальные предикаты и описания отличаются от физических предикатов и описаний. Условия применения физических и ментальных терминов различаются таким образом, что исключают редукцию через определение одного другим. Возможно, однако, что движение от этого лингвистического факта к содержательному онтологическому тезису о том, что ментальные и физические предикаты обозначают свойства, принадлежащие разным семействам свойств, является ошибочным.
Может ли что-то из этого сработать — это открытый вопрос. Однако в той степени, в какой вы считаете настоящее положение дел неудовлетворительным, этот вопрос, быть может, стоит исследовать.
Библиография
- Alward, P., 2008, “Mopes, Dopes, and Tropes: A Critique of the Trope Solution to the Problem of Mental Causation”, Dialogue, 47: 53–64.
- Anscombe, G. E. M., 1963, Intention, Second Edition, Oxford: Basil Blackwell.
- Anscombe, G. E. M. and P. T. Geach (trans. and eds.), 1954, Descartes: Philosophical Writings, Indianapolis: Bobbs–Merrill Company.
- Antony, L. M., 1991, “The Causal Relevance of the Mental: More on the Mattering of Minds”, Mind & Language, 6: 295–327.
- ––––, 1995, “I'm a Mother, I Worry”, Philosophical Issues, 6: 160–6.
- Antony, L. M. and J. Levine, 1997, “Reduction With Autonomy”, Philosophical Perspectives, 11: 83–105.
- Armstrong, D. M., 1989, Universals: An Opinionated Introduction, Boulder: Westview Press.
- ––––, 1993, A Materialist Theory of the Mind, Revised Edition, London: Routledge.
- Audi, P., 2012, “Properties, Powers, and the Subset Account of Realization”, Philosophy and Phenomenological Research, 84: 654–74.
- Averill, E. and B. Keating, 1981, “Does Interactionism Violate a Law of Classical Physics?”, Mind, 90: 102–7.
- Baker, L. R., 1991, “Dretske on the Explanatory Role of Belief”, Philosophical Studies, 63: 99–111.
- ––––, 1993, “Metaphysics and Mental Causation”, in Heil and Mele 1993, pp. 75–95.
- Bedau, M. A. and P. Humphreys (eds.), 2008, Emergence: Contemporary Readings in Philosophy and Science, Cambridge, MA: MIT Press.
- Bennett, K., 2003, “Why the Exclusion Problem Seems Intractable, and How, Just Maybe, to Tract It”, Noûs, 37: 471–97.
- ––––, 2008, “Exclusion Again”, in Hohwy and Kallestrup, pp. 280–305.
- Blackburn, S., 1990, “Hume and Thick Connexions”, Philosophy and Phenomenological Research, 50, Supplement: 237–50.
- Block, N., 1990, “Can the Mind Change the World?”, in G. Boolos (ed.), Meaning and Method: Essays in Honor of Hilary Putnam, Cambridge: Cambridge University Press, pp. 137–70.
- ––––, 1997, “Anti-Reductionism Slaps Back”, Philosophical Perspectives, 11: 107–32.
- ––––, 2003, “Do Causal Powers Drain Away?”, Philosophy and Phenomenological Research, 67: 133–50.
- Bontly, T. D., 2001, “The Supervenience Argument Generalizes”, Philosophical Studies, 109: 75–96.
- Braun, D., 1991, “Content, Causation, and Cognitive Science”, Australasian Journal of Philosophy, 69: 375–89.
- ––––, 1995, “Causally Relevant Properties”, Philosophical Perspectives, 9: 447–75.
- Broad, C. D., 1925, The Mind and its Place in Nature, London: Routledge & Kegan Paul.
- Burge, T., 1993, “Mind-Body Causation and Explanatory Practice”, in Heil and Mele 1993, pp. 97–120.
- ––––, 1995, “Reply: Intentional Properties and Causation”, in Macdonald and Macdonald 1995b, pp. 226–35.
- Campbell, K., 1984, Body and Mind, Second Edition, Notre Dame: University of Notre Dame Press.
- Campbell, N., 1997, “The Standard Objection to Anomalous Monism”, Australasian Journal of Philosophy, 75: 373–82.
- Carey, B., 2011, “Overdetermination and the Exclusion Problem”, Australasian Journal of Philosophy, 89: 251–62.
- Caston, V., 1997, “Epiphenomenalisms, Ancient and Modern”, Philosophical Review, 106: 309–63.
- Clayton, P. and P. Davies (eds.), 2006, The Re-Emergence of Emergence: The Emergentist Hypothesis from Science to Religion, Oxford: Oxford University Press.
- Cottingham, J., R. Stoothoff, D. Murdoch, and A. Kenny (trans. and eds.), 1991, The Philosophical Writings of Descartes, Volume III: The Correspondence, Cambridge: Cambridge University Press.
- Crane, T., 1991, “Why Indeed? Papineau on Supervenience”, Analysis, 51: 32–7.
- ––––, 1992, “Mental Causation and Mental Reality”, Proceedings of the Aristotelian Society, 92: 185–202.
- ––––, 1995, “The Mental Causation Debate”, Proceedings of the Aristotelian Society, Supplementary Vol. 69: 211–36.
- ––––, 2001, Elements of Mind: An Introduction to the Philosophy of Mind, Oxford: Oxford University Press.
- ––––, 2008, “Causation and Determinable Properties: On the Efficacy of Colour, Shape, and Size”, in Hohwy and Kallestrup 2008, pp. 176–95.
- Crane, T. and D. H. Mellor, 1990, “There is No Question of Physicalism”, Mind, 99: 185–206.
- Crisp, T. M. and T. A. Warfield, 2001, “Kim's Master Argument”, Noûs, 35: 304–16.
- Davidson, D., 1963, “Actions, Reasons, and Causes”, Journal of Philosophy, 60: 685–700. Reprinted in Davidson 1980, pp. 3–19.
- ––––, 1970, “Mental Events”, in L. Foster and J. W. Swanson (eds.), Experience and Theory, Amherst, MA: University of Massachusetts Press, pp. 79–101. Reprinted in Davidson 1980, pp. 207–25.
- ––––, 1980, Essays on Actions and Events, Oxford: Clarendon Press.
- ––––, 1993, “Thinking Causes”, in Heil and Mele 1993, pp. 3–17.
- Davies, P. C. W., 2006, “The Physics of Downward Causation”, in Clayton and Davies 2006, pp. 35–51.
- Dennett, D. C., 1973, “Mechanism and Responsibility”, in T. Honderich (ed.), Essays on Freedom of Action, London: Routledge & Kegan Paul, pp. 159–84. Reprinted in D. C. Dennett, 1981, Brainstorms: Philosophical Essays on Mind and Psychology, Cambridge, MA: MIT Press, pp. 233–55.
- ––––, 1991, Consciousness Explained, Boston: Little, Brown, and Co.
- Descartes, R., 1642/1996, Meditations on First Philosophy, with Selections from the Objections and Replies, trans. and ed. J. Cottingham, Cambridge: Cambridge University Press. Цитируется по русскому изданию: Декарт Р. Сочинения в 2 т. Т. 2. — М.: Мысль, 1994.
- D'Oro, G. (ed.), 2013, Reasons and Causes: Causalism and Non-Causalism in the Philosophy of Action, Basingstoke: Palgrave Macmillan.
- Dretske, F., 1988, Explaining Behavior: Reasons in a World of Causes, Cambridge, MA: MIT Press.
- ––––, 1989, “Reasons and Causes”, Philosophical Perspectives, 3: 1–15.
- ––––, 1993, “Mental Events as Structuring Causes of Behavior”, in Heil and Mele 1993, pp. 121–36.
- Ehring, D., 1996, “Mental Causation, Determinables and Property Instances”, Noûs, 30: 461–80.
- ––––, 1997, Causation and Persistence: A Theory of Causation, New York: Oxford University Press.
- Fodor, J. A., 1980, “Methodological Solipsism Considered as a Research Strategy in Cognitive Psychology”, Behavioral and Brain Sciences, 3: 63–73. Reprinted in J. A. Fodor, 1981, Representations: Philosophical Essays on the Foundations of Cognitive Science, Cambridge, MA: MIT Press, pp. 225–53.
- ––––, 1981, “The Mind–Body Problem”, Scientific American, 244: 114–23.
- ––––, 1987, Psychosemantics: The Problem of Meaning in the Philosophy of Mind, Cambridge, MA: MIT Press.
- ––––, 1989, “Making Mind Matter More”, Philosophical Topics, 17: 59–79. Reprinted in J. A. Fodor, 1990, A Theory of Content and Other Essays, Cambridge, MA: MIT Press, pp. 137–59.
- ––––, 1991, “A Modal Argument for Narrow Content”, Journal of Philosophy, 88: 5–26.
- ––––, 1995, The Elm and the Expert, Cambridge, MA: MIT Press.
- ––––, 1997, “Special Sciences: Still Autonomous After All These Years”, Philosophical Perspectives, 11: 149–63.
- Foster, J., 1991, The Immaterial Self: A Defence of the Cartesian Dualist Conception of the Mind, London: Routledge.
- Funkhouser, E., 2002, “Three Varieties of Causal Overdetermination”, Pacific Philosophical Quarterly, 83: 335–51.
- ––––, 2006, “The Determinable–Determinate Relation”, Noûs, 40: 548–69.
- Garrett, B. J., 1998, “Pluralism, Causation and Overdetermination”, Synthese, 116: 355–78.
- ––––, 1999, “Davidson on Causal Relevance”, Ratio (new series), 12: 14–33.
- Gibb, S. C., 2004, “The Problem of Mental Causation and the Nature of Properties”, Australasian Journal of Philosophy, 82: 464–76.
- ––––, 2006, “Why Davidson is not a Property Epiphenomenalist”, International Journal of Philosophical Studies, 14: 407–22.
- ––––, 2010, “Closure Principles and the Laws of Conservation of Energy and Momentum”, Dialectica, 64: 363–84.
- Gibbons, J., 2006, “Mental Causation without Downward Causation”, Philosophical Review, 115: 79–103.
- Gillett, C. and B. Loewer (eds.), 2001, Physicalism and Its Discontents, Cambridge: Cambridge University Press.
- Gillett, C. and B. Rives, 2001, “Does the Argument from Realization Generalize? Responses to Kim”, Southern Journal of Philosophy, 39: 79–98.
- Ginet, C., 1990, On Action, Cambridge: Cambridge University Press.
- Hardcastle, V. G., 1998, “On the Matter of Minds and Mental Causation”, Philosophy and Phenomenological Research, 58: 1–25.
- Hart, W. D., 1988, The Engines of the Soul, Cambridge: Cambridge University Press.
- Hasker, W., 1999, The Emergent Self, Ithaca: Cornell University Press.
- Heil, J., 1992, The Nature of True Minds, Cambridge: Cambridge University Press.
- ––––, 1999, “Multiple Realizability”, American Philosophical Quarterly, 36: 189–208.
- ––––, 2003, “Multiply Realized Properties”, in Walter and Heckmann 2003, pp. 11–30.
- ––––, 2004, Philosophy of Mind, Second Edition, London: Routledge.
- ––––, 2009, “Anomalous Monism”, in H. Dyke (ed.), From Truth to Reality: New Essays in Metaphysics, London: Routledge, pp. 85–98.
- ––––, 2011, “Powers and the Realization Relation”, The Monist, 94: 35–53.
- Heil, J. and A. Mele (eds.), 1993, Mental Causation, Oxford: Clarendon Press.
- Heil, J. and D. Robb, 2003, “Mental Properties”, American Philosophical Quarterly, 40: 175–96.
- Hendry, R. F., 2006, “Is there Downward Causation in Chemistry?”, in D. Baird, E. Scerri, and L. McIntyre (eds.), Philosophy of Chemistry: Synthesis of a New Discipline; Boston Studies in the Philosophy and History of Science, 242: 173–89.
- Hoffman, J., and G. Rosenkrantz, 1991, “Are Souls Unintelligible?”, Philosophical Perspectives, 5: 183–212.
- Hohwy, J. and J. Kallestrup (eds.), 2008, Being Reduced: New Essays on Reduction, Explanation, and Causation, Oxford: Oxford University Press.
- Holton, R., 2004, Review of Wegner 2002, Mind, 113: 218–21.
- Honderich, T., 1982, “The Argument for Anomalous Monism”, Analysis, 42: 59–64.
- Horgan, T., 1989, “Mental Quausation”, Philosophical Perspectives, 3: 47–76.
- ––––, 1991, “Actions, Reasons, and the Explanatory Role of Content”, in McLaughlin 1991, pp. 73–101.
- ––––, 2007, “Mental Causation and the Agent-Exclusion Problem”, Erkenntnis, 67: 183–200.
- Jackson, F., 1995, “Essentialism, Mental Properties and Causation”, Proceedings of the Aristotelian Society, 95: 253–68.
- ––––, 1996, “Mental Causation”, Mind, 105: 377–413.
- Jackson, F. and P. Pettit, 1988, “Functionalism and Broad Content”, Mind, 97: 381–400.
- ––––, 1990, “Program Explanation: A General Perspective”, Analysis, 50: 107–17.
- Kim, J., 1973, “Causation, Nomic Subsumption, and the Concept of Event”, Journal of Philosophy, 70: 217–36. Reprinted in Kim 1993a, pp. 3–21.
- ––––, 1982, “Psychophysical Supervenience”, Philosophical Studies, 41: 51–70. Reprinted in Kim 1993a, pp. 175–93.
- ––––, 1984, “Epiphenomenal and Supervenient Causation”, Midwest Studies in Philosophy, 9: 257–70. Reprinted in Kim 1993a, pp. 92–108.
- ––––, 1989, “Mechanism, Purpose, and Explanatory Exclusion”, Philosophical Perspectives, 3: 77–108. Reprinted in Kim 1993a, pp. 237–64.
- ––––, 1991, “Dretske on How Reasons Explain Behavior”, in McLaughlin 1991, pp. 52–72. Reprinted in Kim 1993a, pp. 285–308.
- ––––, 1992, “Multiple Realization and the Metaphysics of Reduction”, Philosophy and Phenomenological Research, 52: 1–26. Reprinted in Kim 1993a, pp. 309–35.
- ––––, 1993a, Supervenience and Mind: Selected Philosophical Essays, Cambridge: Cambridge University Press.
- ––––, 1993b, “Can Supervenience and ‘Non-Strict Laws’ Save Anomalous Monism?”, in Heil and Mele 1993, pp. 19–26.
- ––––, 1993c, “The Non-Reductivist's Troubles with Mental Causation”, in Heil and Mele 1993, pp. 189–210. Reprinted in Kim 1993a, pp. 336–57.
- ––––, 1998, Mind in a Physical World, Cambridge, MA: MIT Press.
- ––––, 2005, Physicalism, or Something Near Enough, Princeton: Princeton University Press.
- ––––, 2007, “Causation and Mental Causation”, in McLaughlin and Cohen 2007, pp. 227–42.
- ––––, 2010, “Two Concepts of Realization, Mental Causation, and Physicalism”, in J. Kim, Essays in the Metaphysics of Mind, Oxford: Oxford University Press, pp. 263–81.
- King, P., 2007, “Why Isn't the Mind-Body Problem Medieval?”, in H. Lagerlund (ed.), Forming the Mind: Essays on the Internal Senses and the Mind/Body Problem from Avicenna to the Medical Enlightenment, Dordrecht: Springer, pp. 187–205.
- Koksvik, O., 2007, “Conservation of Energy is Relevant to Physicalism”, Dialectica, 61: 573–82.
- Leiter, B. and A. Miller, 1994, “Mind Doesn't Matter Yet”, Australasian Journal of Philosophy, 72: 220–8.
- LePore, E., and B. Loewer, 1987, “Mind Matters”, Journal of Philosophy, 84: 630–42.
- ––––, 1989, “More on Making Mind Matter”, Philosophical Topics, 17: 175–91.
- Levine, J., 2001, Purple Haze: The Puzzle of Consciousness, New York: Oxford University Press.
- Lewis, D., 1969, “Review of Art, Mind, and Religion”, Journal of Philosophy, 66: 22–7. Portions reprinted as “Review of Putnam” in N. Block (ed.), 1980, Readings in Philosophy of Psychology, Vol. 1, Cambridge, MA: Harvard University Press, pp. 232–3.
- ––––, 1994, “Reduction of Mind”, in S. Guttenplan (ed.), A Companion to the Philosophy of Mind, Oxford: Blackwell, pp. 412–31.
- Libet B., 1985, “Unconscious Cerebral Initiative and the Role of Conscious Will in Voluntary Action”, Behavioral and Brain Sciences, 8: 529–39.
- ––––, 2001, “Consciousness, Free Action and the Brain”, Journal of Consciousness Studies, 8: 59–65.
- ––––, 2004, Mind Time: The Temporal Factor in Consciousness, Cambridge, MA: Harvard University Press.
- Loewer, B., 2007, “Mental Causation, or Something Near Enough”, in McLaughlin and Cohen 2007, pp. 243–64.
- Lowe, E. J., 1992, “The Problem of Psychophysical Causation”, Australasian Journal of Philosophy, 70: 263–76.
- ––––, 1996, Subjects of Experience, Cambridge: Cambridge University Press.
- ––––, 2000, “Causal Closure Principles and Emergentism”, Philosophy, 75: 571–85.
- ––––, 2003, “Physical Causal Closure and the Invisibility of Mental Causation”, in Walter and Heckmann 2003, pp. 137–54.
- ––––, 2006, “Non-Cartesian Substance Dualism and the Problem of Mental Causation”, Erkenntnis, 65: 5–23.
- Macdonald, C., and G. Macdonald, 1986, “Mental Causes and Explanation of Action”, Philosophical Quarterly, 36: 145–58.
- ––––, 1995a, “How to Be Psychologically Relevant”, in Macdonald and Macdonald 1995b, pp. 60–77.
- –––– (eds.), 1995b, Philosophy of Psychology: Debates on Psychological Explanation, Vol. 1, Oxford: Blackwell.
- ––––, 2006, “The Metaphysics of Mental Causation”, Journal of Philosophy, 103: 539–76.
- –––– (eds.), 2010, Emergence in Mind, Oxford: Oxford University Press.
- Mackie, J. L., 1974, The Cement of the Universe: A Study of Causation, Oxford: Clarendon Press.
- ––––, 1979, “Mind, Brain, and Causation”, Midwest Studies in Philosophy, 4: 19–29.
- McLaughlin, B. P., 1989, “Type Epiphenomenalism, Type Dualism, and the Causal Priority of the Physical”, Philosophical Perspectives, 3: 109–35.
- –––– (ed.), 1991, Dretske and His Critics, Oxford: Blackwell.
- ––––, 1992, “The Rise and Fall of British Emergentism”, in A. Beckermann, H. Flohr, and J. Kim (eds.), Emergence or Reduction? Essays on the Prospects of Nonreductive Physicalism, New York: de Gruyter, pp. 49–93.
- ––––, 1993, “On Davidson's Response to the Charge of Epiphenomenalism”, in Heil and Mele 1993, pp. 27–40.
- ––––, 2006, “Is Role-Functionalism Committed to Epiphenomenalism?”, Journal of Consciousness Studies, 13: 39–66.
- ––––, 2007, “Mental Causation and Shoemaker-Realization”, Erkenntnis, 67: 149–72.
- McLaughlin, B. P. and J. Cohen (eds.), Contemporary Debates in Philosophy of Mind, Oxford: Blackwell.
- Malcolm, N., 1968, “The Conceivability of Mechanism”, Philosophical Review, 77: 45–72.
- Marcus, E., 2001, “Mental Causation: Unnaturalized but not Unnatural”, Philosophy and Phenomenological Research, 63: 57–83.
- ––––, 2005, “Mental Causation in a Physical World”, Philosophical Studies, 122: 27–50.
- Marras, A., 1998, “Kim's Principle of Explanatory Exclusion”, Australasian Journal of Philosophy, 76: 439–51.
- ––––, 2003, “Methodological and Ontological Aspects of the Mental Causation Problem”, in Walter and Heckmann 2003, pp. 243–64.
- Matson, W. I., 1966, “Why Isn't the Mind-Body Problem Ancient?”, in P. K. Feyerabend and G. Maxwell (eds.), Mind, Matter, and Method: Essays in Philosophy and Science in Honor of Herbert Feigl, Minneapolis: University of Minnesota Press, pp. 92–102.
- Maurin, A., 2008, “Does Ontology Matter?”, in S. Gozzano and F. Orilia (eds.), Tropes, Universals and the Philosophy of Mind, Frankfurt: Ontos Verlag, pp. 31–55.
- Melden, A. I., 1961, Free Action, London: Routledge & Kegan Paul.
- Mele, A. R., 1991, “Dretske's Intricate Behavior”, Philosophical Papers, 20: 1–10.
- ––––, 1992, Springs of Action, New York: Oxford University Press.
- ––––, 2011, “Free Will and Science”, in R. Kane (ed.), The Oxford Handbook of Free Will, Second Edition, New York: Oxford University Press, pp. 499–514.
- Melnyk, A., 2003, A Physicalist Manifesto: Thoroughly Modern Materialism, Cambridge: Cambridge University Press. A modified version of the chapter cited in the text is in Walter and Heckmann 2003, pp. 155–72.
- Menzies, P., 2007, “Mental Causation on the Program Model”, in G. Brennan, R. Goodin, F. Jackson, and M. Smith (eds.), Common Minds: Themes from the Philosophy of Philip Pettit, Oxford: Oxford University Press, pp. 28–54.
- Mills, E., 1996, “Interactionism and Overdetermination”, American Philosophical Quarterly, 33: 105–17.
- Montero, B., 2003, “Varieties of Causal Closure”, in Walter and Heckmann 2003, pp. 173–87.
- ––––, 2006, “What Does the Conservation of Energy Have to Do with Physicalism?”, Dialectica, 60: 383–96.
- Ney, A., 2007, “Can an Appeal to Constitution Solve the Exclusion Problem?”, Pacific Philosophical Quarterly, 88: 486–506.
- Noordhof, P., 1998, “Do Tropes Resolve the Problem of Mental Causation?”, Philosophical Quarterly, 48: 221–6.
- ––––, 1999, “Micro-Based Properties and the Supervenience Argument: A Response to Kim”, Proceedings of the Aristotelian Society, 99: 109–14.
- O'Connor, T. and J. R. Churchill, 2010, “Is Non-reductive Physicalism Viable within a Causal Powers Metaphysic?”, in Macdonald and Macdonald 2010, pp. 43–60.
- Oddie, G., 1982, “Armstrong on the Eleatic Principle and Abstract Entities”, Philosophical Studies, 41: 285–95.
- Owens, J., 1993, “Content, Causation, and Psychophysical Supervenience”, Philosophy of Science, 60: 242–61.
- Papineau, D., 1991, “The Reason Why: Response to Crane”, Analysis, 51: 37–40.
- ––––, 1993, Philosophical Naturalism, Oxford: Blackwell.
- ––––, 2000, “The Rise of Physicalism”, in M. W. F. Stone and J. Wolff (eds.), The Proper Ambition of Science, New York: Routledge, pp. 174–208. Versions of this paper also appear in Gillett and Loewer 2001, pp. 3–36, and in Ch. 1 and the appendix to D. Papineau, 2002, Thinking About Consciousness, Oxford: Oxford University Press.
- Patterson, S., 2005, “Epiphenomenalism and Occasionalism: Problems of Mental Causation, Old and New”, History of Philosophy Quarterly, 22: 239–57.
- Pereboom, D., 2002, “Robust Nonreductive Materialism”, Journal of Philosophy, 99: 499–531.
- Raymont, P., 2001, “Are Mental Properties Causally Relevant?”, Dialogue, 40: 509–28.
- ––––, 2003, “Kim on Overdetermination, Exclusion and Nonreductive Physicalism”, in Walter and Heckmann 2003, pp. 225–42.
- Richardson, R. C., 1982, “The ‘Scandal’ of Cartesian Interactionism”, Mind, 91: 20–37.
- Robb, D., 1997, “The Properties of Mental Causation”, Philosophical Quarterly, 47: 178–94.
- ––––, 2001, “Reply to Noordhof on Mental Causation”, Philosophical Quarterly, 51: 90–4.
- ––––, 2013, “The Identity Theory as a Solution to the Exclusion Problem”, in S.C. Gibb, E.J. Lowe, and V. Ingthorsson (eds.), Mental Causation and Ontology, Oxford: Oxford University Press.
- Ross, D. and D. Spurrett, 2004, “What to say to a skeptical metaphysician: A defense manual for cognitive and behavioral scientists”, Behavioral and Brain Sciences, 27: 603–27.
- Rupert, R. D., 2006, “Functionalism, Mental Causation, and the Problem of Metaphysically Necessary Effects”, Noûs, 40: 256–83.
- Russell, B., 1912, “On the Notion of Cause”, Proceedings of the Aristotelian Society, 13: 1–26.
- Schiffer, S., 1987, Remnants of Meaning, Cambridge, MA: MIT Press.
- Schlosser, M. E., 2009, “Non-Reductive Physicalism, Mental Causation and the Nature of Actions”, in A. Hieke and H. Leitgeb (eds.), Reduction: Between the Mind and the Brain, Frankfurt: Ontos Verlag, pp. 73–89.
- Segal, G. M. A., 2009, “The Causal Inefficacy of Content”, Mind & Language, 24: 80–102.
- Segal, G. M. A. and E. Sober, 1991, “The Causal Efficacy of Content”, Philosophical Studies, 63: 1–30.
- Sehon, S., 2005, Teleological Realism: Mind, Agency, and Explanation, Cambridge, MA: MIT Press.
- Shoemaker, S., 1980, “Causality and Properties”, in P. van Inwagen (ed.), Time and Cause: Essays Presented to Richard Taylor, Dordrecht: D. Reidel Publishing, pp. 109–35. Reprinted in Shoemaker 2003, pp. 206–33.
- Shoemaker, S., 1998, “Causal and Metaphysical Necessity”, Pacific Philosophical Quarterly, 79: 59–77. Reprinted in Shoemaker 2003, pp. 407–26.
- ––––, 2001, “Realization and Mental Causation”, in Gillett and Loewer 2001, pp. 74–98. Reprinted in Shoemaker 2003, pp. 427–51.
- ––––, 2003, Identity, Cause, and Mind, Expanded Edition, Oxford: Clarendon Press.
- Sider, T., 2003, “What's so Bad about Overdetermination?”, Philosophy and Phenomenological Research, 67: 719–26.
- Skillen A., 1984, “Mind and Matter: A Problem that Refuses Dissolution”, Mind, 93: 514–26.
- Sosa, E., 1984, “Mind-Body Interaction and Supervenient Causation”, Midwest Studies in Philosophy, 9: 271–81.
- ––––, 1993, “Davidson's Thinking Causes”, in Heil and Mele 1993, pp. 41–50.
- Stapp, H., 2005, “Quantum Interactive Dualism: An Alternative to Materialism”, Journal of Consciousness Studies, 12: 43–58.
- Stich, S. P., 1978, “Autonomous Psychology and the Belief-Desire Thesis”, Monist, 61: 573–91.
- ––––, 1983, From Folk Psychology to Cognitive Science: The Case Against Belief, Cambridge, Mass.: MIT Press.
- Stoutland, F., 1980, “Oblique Causation and Reasons for Action”, Synthese, 43: 351–67.
- Strawson, P. F., 1962, “Freedom and Resentment”, Proceedings of the British Academy, 48: 1–25. Reprinted in J. M. Fischer and M. Ravizza (eds.), Perspectives on Moral Responsibility, Ithaca: Cornell University Press, pp. 45–66.
- Sturgeon, S., 1998, “Physicalism and Overdetermination”, Mind, 107: 411–32.
- Taylor, R., 1992, Metaphysics, Fourth Edition, Englewood Cliffs, NJ: Prentice Hall.
- Thomasson, A., 1998, “A Nonreductivist Solution to Mental Causation”, Philosophical Studies, 89: 181–95.
- Unger, P., 2006, All the Power in the World, Oxford: Oxford University Press.
- Van Gulick, R., 1993, “Who's in Charge Here? And Who's Doing All the Work?”, in Heil and Mele 1993, pp. 233–56.
- Walter, S., 2008, “The Supervenience Argument, Overdetermination, and Causal Drainage: Assessing Kim's Master Argument”, Philosophical Psychology, 21: 673–96.
- Walter, S. and H. Heckmann (eds.), 2003, Physicalism and Mental Causation: The Metaphysics of Mind and Action, Exeter: Imprint Academic.
- Wegner, D. M., 2002, The Illusion of Conscious Will, Cambridge, MA: MIT Press.
- ––––, 2004, “Précis of The Illusion of Conscious Will”, Behavioral and Brain Sciences, 27: 649–59.
- Whittle, A., 2007, “The Co-Instantiation Thesis”, Australasian Journal of Philosophy, 85: 61–79.
- Wilson, J., 1999, “How Superduper Does a Physicalist Supervenience Need to Be?”, Philosophical Quarterly, 49: 33–52.
- ––––, 2011, “Non-reductive Realization and the Powers-based Subset Strategy”, The Monist, 94: 121–54.
- Wilson, R. A., 1992, “Individualism, Causal Powers, and Explanation”, Philosophical Studies, 68: 103–39.
- Woodward, J., 2008, “Mental Causation and Neural Mechanisms”, in Hohwy and Kallestrup 2008, pp. 218–62.
- Worley, S., 1997, “Determination and Mental Causation”, Erkenntnis, 46: 281–304.
- Yablo, S., 1992, “Mental Causation”, Philosophical Review, 101: 245–80.
- ––––, 1997, “Wide Causation”, Philosophical Perspectives, 11: 251–81.
Благодарности
Мы благодарны редакторам за неоценимые советы, данные в ходе подготовки этой статьи.
Перевод А. В. Кузнецова
Примечания
[1] КС — каузальная связь. — Прим. пер.
Как цитировать эту статью
Роб, Дэвид и Хейл, Джон. Ментальная каузальность // Стэнфордская философская энциклопедия: переводы избранных статей / под ред. Д.Б. Волкова, В.В. Васильева, М.О. Кедровой. URL = <http://philosophy.ru/mental-causation/>.
Оригинал: Robb, David and Heil, John, "Mental Causation", The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Spring 2014 Edition), Edward N. Zalta (ed.), URL = <http://plato.stanford.edu/archives/spr2014/entries/mental-causation/>.
Выделите её и нажмите Ctrl + Enter