arrow-downcheckdocdocxfbflowerjpgmailnoarticlesnoresultpdfsearchsoundtwvkxlsxlsxyoutubezipTelegram
Энциклопедия

Физикализм

Физикализм — это тезис о том, что все является физическим или, как иногда выражаются современные философы, что все супервентно на физическом или вынуждается им. Данный тезис обычно подается как метафизический, наряду с тем, который приписывается древнегреческому философу Фалесу, а именно с утверждением, что все есть вода, или с идеализмом философа XVIII в. Джорджа Беркли, согласно которому все ментально. В общем, идея в том, что природа актуального мира (т. е. универсума и всего, что находится в нем) соответствует определенному условию — условию быть физическим. Разумеется, физикалисты не отрицают, что мир мог бы заключать в себе множество сущностей, которые на первый взгляд не кажутся физическими — биологических, психологических, моральных или социальных. Но они, тем не менее, настаивают, что подобные сущности в конечном счете оказываются либо физическими, либо такими, которые супервентны на физическом.

 

1. Терминология
2. Схема обсуждения
3. Супервентностный физикализм: введение в тему
4. Супервентностный физикализм: развитие темы

4.1. Проблема единственной молекулы алюминия
4.2. Проблема модального статуса
4.3. Проблема эпифеноменальной эктоплазмы
4.4. Проблема блокировщиков
4.5. Проблема необходимых существ

5. Минимальный физикализм и философия сознания
6. Конкретный и типовой физикализм
7. Редуктивный и нередуктивный физикализм
8. Апостериорный и априорный физикализм
9. Физикализм и эмерджентизм
10. Смысл «физического»: введение в тему
11. Смысл «физического»: развитие темы

11.1. Круговая природа
11.2. Дилемма Гемпеля
11.3. Проблема панпсихизма
11.4. Via Negativa
11.5. Отношение между двумя концепциями

12. Физикализм и физикалистская картина мира
13. Доводы против физикализма I: квалиа и сознание
14. Доводы против физикализма II: значение и интенциональность
15. Доводы против физикализма III: методологические проблемы
16. Доводы в пользу физикализма
17. Финальные замечания и некоторые другие проблемы
Библиография

 

1. Терминология

Физикализм иногда называют «материализмом»; и в одной из традиций современного употребления термины «физикализм» и «материализм» действительно считаются синонимами. Но у этих терминов совершенно разные истории. «Материализм» — очень старое слово, а вот слово «физикализм» было введено в философию только в 30-е гг. XX в. Отто Нейратом [Neurath 1931] и Рудольфом Карнапом [Carnap 1959/1932], центральными фигурами Венского кружка — группы философов, ученых и математиков, работавших в Вене накануне Второй мировой войны. Неочевидно, что Нейрат и Карнап одинаково понимали физикализм, но им нередко приписывается (см., напр., [Hempel 1949]) лингвистический тезис, что любое утверждение синонимично (т. е. эквивалентно по своему значению) какому-то физическому утверждению. Материализм же в его традиционной трактовке — это вовсе не лингвистический тезис; скорее это метафизический тезис в том смысле, что он сообщает нам нечто о природе мира как такового. По крайней мере у позитивистов, таким образом, имелось ясное основание для отличения физикализма (лингвистического тезиса) от материализма (метафизического тезиса). Это основание дополнялось еще и тем, что, в соответствии с официальным учением позитивизма, метафизика бессмысленна. С 30-х гг., однако, позитивистская философия, поддерживавшая это различение, по большей части была отвергнута — в частности, современные философы не считают физикализм лингвистическим тезисом — и это одна из причин того, что в наши дни слова «материализм» и «физикализм» зачастую интерпретируются в качестве синонимов.

Некоторые философы полагают, что «физикализм» отличен от «материализма» по причине, не имеющей отношения к той, которая была акцентирована Нейратом и Карнапом. Как следует из названия, материалисты исторически считали, что все является материей, причем под материей понималась «инертная, бесчувственная субстанция, в которой актуально существуют протяжение, форма и движение» (Беркли, Трактат о принципах человеческого знания, пар. 9). Но в самой физике было показано, что не все есть материя в этом смысле; к примеру, такие силы, как гравитация, являются физическими, но не очевидно, что они материальны в традиционном смысле [Lange 1865; Dijksterhuis 1961; Yolton 1983]. Заманчиво, таким образом, использовать слово «физикализм» для дистанцирования от представляющегося исторически важным, но более научно не приемлемым тезиса материализма и вместе с тем для акцентировки связи с физикой и с науками о физическом. Однако, хотя физикализм и правда отличается от других метафизических учений своей увязанностью с науками и с одной конкретной наукой, физикой, не очевидно, является ли это весомым основанием для именования этой позиции именно «физикализмом», а не «материализмом». Ведь многие современные физикалисты действительно используют слово «материализм» для описания своей доктрины (см., напр., [Smart 1963]). Кроме того, хотя «физикализм», несомненно, соотнесен с «физикой», он соотносится также и с «физическим объектом», а этот термин, в свою очередь, самым тесным образом связан с термином «материальный объект», а через него и с «материей».

В данной статье я буду использовать эти термины как синонимы, хотя обычно буду именовать наш тезис «физикализмом». Важно отметить, однако, что физикализм (т. е. материализм) ассоциируется и со множеством других метафизических и методологических учений. Мы вернемся к ним в параграфе «Физикализм и физикалистская картина мира».


2. Схема обсуждения

Приступая к обсуждению физикализма, можно провести различие между тем, что я буду называть вопросом об интерпретации, и вопросом об истине. Первый звучит так:

Что означает утверждение, что все является физическим?

Вопрос же об истине таков:

Истинным ли будет утверждение, что все является физическим?

Очевидно, что в определенном смысле второй вопрос предполагает ответ на первый — вы должны знать, что означает утверждение, перед тем как спрашивать, истинно ли оно, — и я начну с вопроса об интерпретации. Обсуждаемые здесь вопросы, однако, приобретут несколько технический характер, и новичкам можно посоветовать прочитать только первую часть моего анализа вопроса об интерпретации, а именно «Супервентностный физикализм: Введение в тему», а затем сразу обратиться к вопросу об истине, обсуждение которого начинается в параграфе «Доводы против физикализма I: Квалиа и сознание».

Сам вопрос об интерпретации разделяется на два подвопроса, которые я буду называть вопросом о полноте и вопросом об условии. Вопрос о полноте звучит следующим образом:

Что означает утверждение, что все является физическим?

Иными словами, вопрос о полноте исходит из разрешенности вопроса о том, что значит для некоторого нечто удовлетворять условию быть физическим, и спрашивает о том, что значит, когда этому условию удовлетворяет все. Заметим, что параллельный вопрос можно было бы задать и относительно Фалеса: если допустить, что мы знаем, какому условию вы должны удовлетворять, чтобы быть водой, что означает утверждение, что все удовлетворяет этому условию?

Вопрос об условии звучит следующим образом:

Что означает утверждение, что все является физическим?

Иными словами, вопрос об условии исходит из разрешенности вопроса, что значит для всего удовлетворять тому или иному условию, и спрашивает, в чем состоит это условие, быть физическим, которому удовлетворяет все. Отметим опять-таки, что параллельный вопрос можно было бы задать и относительно Фалеса: если допустить, что мы знаем, что значит для всего удовлетворять тому или иному условию, в чем состоит то условие, быть водой, которому, по Фалесу, удовлетворяет все? При обсуждении вопроса об интерпретации я обращусь сначала к вопросу о полноте, а затем обсужу вопрос об условии.

 

3. Супервентностный физикализм: введение в тему

При попытках ответить на вопрос о полноте со времен Дэвидсона [Davidson 1970] принято обращаться к понятию супервентности. (Исторически это понятие ассоциируется с метаэтикой, но главные дискуссии о нем развернулись в литературе по общей метафизике и логике. Обзор этих дискуссий см. в статье о супервентности (англ.).)

Идею супервентности можно ввести через пример Дэвида Льюиса о матричной картине из точек:

У матричной картины из точек есть глобальные свойства — она симметрична, у нее имеется плотность и т. п. — и все же в этой картине по большому счету есть только точки и отсутствие точек в каждом элементе матрицы. Глобальные свойства есть лишь паттерны точек. Они супервентны: никакие две картины не могли бы отличаться своими глобальными свойствами, не отличаясь в тех или иных местах тем, что там присутствует или отсутствует точка. [Lewis 1986, 14]

Пример Льюиса указывает один из путей презентации ключевой идеи физикализма. Эта идея состоит в том, что физические характеристики мира подобны точкам на этой картине, а психологические, биологические или социальные — ее паттернам. Глобальные характеристики картины есть лишь паттерны точек. Так же и психологические, биологические или социальные характеристики мира есть лишь паттерны его физических характеристик. На языке супервентности, как глобальные характеристики картины супервентны на точках, так же все супервентно на физическом, если физикализм верен.

Тезис физикализма хотелось бы выразить в еще более детальной формуле, и здесь тоже может пригодиться иллюстрация Льюиса. Льюис говорит, что в случае с картиной супервентность означает, что «никакие две картины не могут быть идентичными в плане распределения точек, но отличными по своим глобальным свойствам». Аналогичным образом можно было бы сказать, что в случае физикализма никакие два возможных мира не могут быть идентичными в плане их физических свойств, но отличными друг от друга в каких-то ментальных, социальных или биологических свойствах». Выражаясь несколько иначе, можно сказать, что если физикализм истинен в нашем мире, то никакой другой мир не может быть физически идентичен ему, не будучи идентичен ему во всех его аспектах. Эти соображения подсказывают следующую формулировку тезиса физикализма:

(1)   Физикализм истинен в возможном мире w, если и только если любой мир, являющийся физическим дубликатом w, является его полным дубликатом.

Если физикализм конструируется в соответствии с (1), то у нас есть ответ на вопрос о полноте. Вопрос о полноте — это вопрос о том, что означает утверждение, что все является физическим. Согласно (1), это означает, что если физикализм верен, то нет возможного мира, идентичного актуальному миру во всех физических аспектах, но не идентичного ему в биологическом, социальном или психологическом аспектах. Полезно иметь термин для так определенного физикализма, так что назовем его «супервентностным физикализмом».

 

4. Супервентностный физикализм: развитие темы

Супервентностный физикализм относительно прост и ясен, но если рассматривать его в качестве формулы физикализма, то он сталкивается с пятью проблемами: (а) проблемой единственной молекулы алюминия; (b) проблемой модального статуса; (с) проблемой эпифеноменальной эктоплазмы; (d) проблемой блокировщиков и (e) проблемой необходимых существ. Мы увидим, что, хотя некоторые из этих проблем сравнительно легко поддаются решению, другие оказываются в этом плане гораздо более трудными.

 

4.1. Проблема единственной молекулы алюминия

(Ср. [Kim 1993].) Вообразим возможный мир W*, физически в точности как наш за исключением одной тривиальной особенности: в нем есть одна дополнительная молекула алюминия, находящаяся, к примеру, в кольцах Сатурна. Естественно предположить, что распределение ментальных свойств в W* ничем не отличается от их распределения в актуальном мире: наличие дополнительной молекулы — не такое уж большое различие. Однако из (1) следует, что подобный мир мог бы быть совершенно иным в плане распределения ментальных свойств. Поскольку (1) говорит только о мирах, являющихся точными минимальными физическими дубликатами нашего мира, в этой формулировке ничего не сказано о мирах, даже незначительно отличных от нашего, а значит и о W*. Она, стало быть, оставляет возможность того, что в W* наделено ментальными свойствами все, или что ничего не наделено ими, или что единственными вещами с ментальными свойствами оказываются там кольца Сатурна! Это, однако, кажется абсурдным: хотя W*, очевидно, не является физическим дубликатом нашего мира из-за дополнительной молекулы, распределение ментальных свойств в W* будет соответствовать их распределению в актуальном мире.

В литературе можно найти немало различных решений этой проблемы (ср. [Kim 1993]). Но, быть может, самое простое из них состоит в указании, что при ее постановке смешиваются два вопроса, которые лучше не смешивать: вопрос о том, что говорит о W* сам физикализм, и вопрос о том, что говорит о W* наше общее знание. Верно, что сам физикализм ничего не говорит нам о распределении ментальных свойств в W*. Тем не менее мы знаем из независимых источников, каким оно будет, — мы знаем из независимых источников, что присутствие или отсутствие молекул на Сатурне не влияет на то, кому именно присущи ментальные свойства на Земле. Но почему мы должны допускать, что такое знание должно вытекать из физикализма? Или вообразим, что мы открыли, что соотнесение ментальных свойств с объектами на Земле является частью функции поведения молекул на Сатурне. Это, разумеется, покажет нам, как глубоко мы ошибались в наших предположениях об устройстве мира. Но это не покажет нам, что мы глубоко ошибались относительно физикализма (дальнейшее обсуждение см. в [Paull and Sider 1992] и [Stalnaker 1996]).

 

4.2. Проблема модального статуса

Некоторые философы (напр., [Davidson 1970]) думали, что если физикализм вообще истинен, то он является концептуальной или необходимой истиной. Большинство, однако, считало его контингентным, истиной о мире, который мог бы оказаться иным. Формулировка тезиса физикализма (1) оставляет такую возможность. Она говорит нам, что физикализм истинен в некоем мире, если этот мир удовлетворяет определенным условиям. Но она оставляет открытым вопрос, удовлетворяет ли фактически актуальный мир этим условиям. Быть может, для нашего мира вовсе и не истинно, что его физический дубликат был бы психологическим дубликатом. И тогда физикализм не был бы истинным в нашем мире.

Некоторым, однако, кажется загадочным, что, хотя физикализм определяется через модальные понятия (т. е. такие понятия, как возможные миры), он тем не менее является контингентным. Чтобы прочувствовать проблему, отметим вначале, что супервентностный физикализм говорит нам, что физические истины мира влекут все истины; соответственно,

(2)   Физические истины влекут все истины.

Допустим теперь, что S — утверждение, специфицирующее физическую природу актуального мира, а S* — утверждение, специфицирующее всю природу мира (S и S* могли бы оказаться невыразимыми на понятном нам языке, но отвлечемся от этого). Если супервентностный физикализм истинен, то в таком случае истинным будет и то, что

(3)   S влечет S*.

С другой стороны, (3) очевидным образом является необходимой истиной. Однако если (3) — необходимая истина, то как физикализм может быть контингентным? В конце концов, (3) кажется эквивалентным физикализму. Но если они эквивалентны, как одно может быть необходимым, а другое — контингентным?

Впрочем, проблема эта допускает прямое решение: (3) необходимо, но не эквивалентно физикализму. Скорее (3) следует из физикализма при различных контингентных допущениях, в частности при допущениях, что S и S* являются теми утверждениями, за которые мы их принимаем, — контингентным фактом, к примеру, будет то, суммирует ли S* всю природу мира. С другой стороны, (2) действительно эквивалентно физикализму, но не является необходимым. (Важно не забывать здесь, что не все утверждения о том, что что-то одно влечет нечто другое являются необходимыми. Скажем, «любимое утверждение моей тети влечет любимое утверждение моего дяди»; это утверждение контингентно, хотя вполне естественно толковать его в духе того, что одно влечет другое.)

 

4.3. Проблема эпифеноменальной эктоплазмы

(Ср. [Horgan 1983; Lewis 1983].) Вообразим возможный мир W — точно такой же, как наш мир в плане распределения физических и ментальных свойств, но с одним отличием: в нем содержится некое чистое переживание, каузально не взаимодействующее ни с чем другим в этом мире — назовем его эпифеноменальной эктоплазмой. Проблема, которую создает это допущение для (1), состоит в том, что если (1) содержит корректную дефиницию физикализма и если физикализм истинен в реальном мире, то не существует возможного мира такого типа, который мы только что описали, т. е. W не существует. Дело в том, что W, как предполагается, является физическим дубликатом нашего мира; но тогда, если физикализм истинен в нашем мире, W должен быть полным дубликатом нашего мира. Но W очевидным образом не дубликат нашего мира: в нем есть эпифеноменальная эктоплазма, отсутствующая в нашем мире. С другой стороны, кажется неверным говорить о невозможности W — физикализм уж точно не должен влечь невозможность подобного.

Для решения проблемы эпифеноменальной эктоплазмы мы должны скорректировать (1) таким образом, чтобы здесь не получалось, что истина физикализма исключает W из числа возможных миров. Высказывалось немало различных предложений на этот счет, но мы остановимся на одном — влиятельном предложении Фрэнка Джексона (ср. [Jackson 1993]; более ранние предложения и дальнейшее обсуждение см. в [Horgan 1983] и [Lewis 1983]). Он предлагает заменить (1) следующей формулировкой:

(4)   Физикализм истинен в возможном мире w, если и только если любой мир, являющийся минимальным физическим дубликатом w, есть полный дубликат w.

Под «минимальным физическим дубликатом» Джексон имеет в виду возможный мир, идентичный во всех физических аспектах актуальному миру, но не содержащий ничего сверх этого; в частности, не содержащий какой-либо эпифеноменальной эктоплазмы. В отличие от (1), в (4) физикализм не исключает W, так что (4), по-видимому, предпочтительней (1) в качестве формулировки физикализма.

Другое предложение выдвигает Дэвид Чалмерс [Chalmers 1996]. Он предлагает заменить (1) следующей формулировкой:

(5)   Физикализм истинен в возможном мире w, если и только если любой мир, являющийся физическим дубликатом w, есть позитивный дубликат w.

Под «позитивным дубликатом» Чалмерс имеет в виду возможный мир, реализующий все позитивные свойства актуального мира, а позитивное свойство, в свою очередь, определяется как такое свойство, «что если оно реализовано в мире W, то оно также реализуется соответствующим индивидом во всех мирах, содержащих W как подлинную часть» [Chalmers 1996, 40]. В отличие от (1) и подобно (4), в (5) физикализм не исключает W, так что (5), по-видимому, предпочтительней (1) в качестве формулировки физикализма.

 

4.4. Проблема блокировщиков

(Ср. [Hawthorne 2002; Leuenberger 2008].) Вообразим возможный мир W, в точности как наш в плане распределения физических и ментальных свойств, но с одним отличием: отношение между физическими и ментальными фактами в нем является более слабым, чем отношение супервентности — физические факты влекут ментальные факты при отсутствии блокирующих это фактов, так называемых блокировщиков. К примеру, нахождение в совокупном физическом состоянии P с необходимостью вызовет состояние боли, если вы не реализуете также некое дополнительное свойство B. Если вы находитесь одновременно в P и B, у вас нет боли; но если вы находитесь в P, но не в В, вы будете испытывать боль.

Проблема, порождаемая этой возможностью для супервентностных дефиниций физикализма, заключается в следующем. Допустим, что отношение в мире W между ментальным и физическим является отношением слабой необходимости, которое мы только что определили; допустим, иначе говоря, что в W ментальное вынуждается физическим, но лишь при отсутствии каких-то блокировщиков. Интуитивно будет казаться, что физикализм в W ложен. С другой стороны, если определять физикализм так, как предлагает Джексон, то он был бы истинен. Ведь в применении к W дефиниция Джексона говорит, что физикализм истинен в W именно тогда, когда любой минимальный физический дубликат W является полным дубликатом. Но кажется, что это верно для W в том виде, как мы его представили. Вывод: если блокировщики возможны, физикализм ложен в W, хотя он не должен был бы быть таковым, согласно дефиниции Джексона.

Проблему блокировщиков можно решать разными способами. Можно сопротивляться интуиции ложности физикализма в W при описанных условиях, даже если мы принимаем джексоновскую дефиницию физикализма. Другой выход — принять более слабую, чем супервентностный физикализм, формулировку физикализма; эта стратегия проводится в [Leuenberger 2008]. Третий путь — сказать, что проблема блокировщиков указывает на четкое различие двух способов, следуя которым физикалисты пытались решить проблему эпифеноменальной эктоплазмы; в частности, если мы отдаем предпочтение решению проблемы эпифеноменальной эктоплазмы через (5), а не через (4), то преимуществом такого подхода будет то, что здесь мы не столкнемся с проблемой блокировщиков. Ведь если имеющееся в W отношение ментального к физическому является отношением слабой необходимости, то не только физикализм оказывается ложен, но ложным будет также и то, что любой мир, являющийся физическим дубликатом W, является позитивным дубликатом W — в некоторых мирах, являющихся его физическими дубликатами, к примеру, вообще не будет психологических свойств. Ни одно из этих решений, впрочем, нельзя назвать очевидно правильным, и надлежащее решение проблемы блокировщиков (а на деле и проблемы эпифеноменальной эктоплазмы, развитием которой является проблема блокировщиков) остается открытым вопросом в литературе. (Для простоты я буду и дальше работать с (1), а не с (4) или (5); ничего из того, что будет сказано ниже, не изменится от этого выбора).

 

4.5. Проблема необходимых существ

(Cр. [Jackson 1998].) Вообразим необходимое существо — т. е. нечто, существующее во всех возможных мирах, — нефизическое по своей сущности (некоторые теисты полагают, что примером такого существа является Бог). Если такое нефизическое нечто существует, естественно предположить, что физикализм ложен. Но если определять физикализм в соответствии с (1), то существование подобного нечто совместимо с физикализмом. В самом деле: если актуальный мир является полностью физическим, за исключением необходимого нефизического существа, любой минимальный физический дубликат актуального мира будет полным его дубликатом. Поскольку это нефизическое существо существует во всех возможных мирах, оно существует во всех мирах, являющихся минимальными физическими дубликатами актуального мира. Так что мы, похоже, сталкиваемся с проблемой: существование нефизического необходимого существа влечет ложность физикализма, но дефиниция физикализма допускает, что он при этом истинен.

Подобно проблеме блокировщиков, данная проблема не имеет очень простого решения. За ней стоит более глубокий вопрос о корректной интерпретации необходимости и возможности — модальных понятий, используемых в дефинициях супервентности. Согласно одной из интерпретаций этих понятий, существование подобного необходимого существа заключает в себе противоречие. Дело в том, что оно не стыковалось бы со знаменитой формулой Дэвида Юма об отсутствии необходимых связей между различными объектами — данное существо отлично от физического мира и вместе с тем с необходимостью вынуждается им. Впрочем, согласно другой интерпретации этих понятий, в идее такого существа нет ничего некогерентного. Тема корректного истолкования модальных понятий, однако, выходит далеко за пределы нашего обсуждения в этой статье. Проблема, как кажется, в том, что супервентностная дефиниция физикализма в действительности предполагает что-то вроде юмовской формулы, признавая признаком обособленности отсутствие необходимого вынуждения. Но это означает, что всякий, кто отрицает эту формулу, должен искать альтернативный способ дефиниции физикализма.

 

5. Минимальный физикализм и философия сознания

Ранее мы видели, что физикализм понимается как самый общий тезис о природе мира. Тем не менее дискуссии о физикализме до настоящего времени разворачивались главным образом в литературе по философии сознания. Причина в том, что именно в философии сознания мы находим самые правдоподобные и убедительные аргументы в пользу ложности физикализма. Позже мы и правда увидим, что аргументы о квалиа и сознании обычно формулируются как аргументы, ведущие к заключению о ложности физикализма. Так что значительная часть философии сознания посвящена обсуждению физикализма.

Но хотя проблема физикализма занимает центральное место в философии сознания, важно понимать, что супервентностный физикализм нейтрален в отношении многих вопросов, рассматриваемых в философии сознания, да, кстати, и в других областях. Если вы почитаете литературу по философии сознания, вы увидите множество дискуссий о том, существуют ли вообще ментальные состояния, какого рода сущностями они являются и в какой степени они детерминируются окружением. Учитывая разнообразие ментальных состояний, вполне возможно, что правильный ответ будет сочетать все позиции. Но это — дело будущих изысканий, не имеющих отношения к самому физикализму. Так что физикализм как таковой не может быть решением многих из ведущихся в философии сознания дискуссий.

Это обстоятельство иногда выражают тезисом о том, что супервентностный физикализм является минимальным физикализмом [Lewis 1983]: он нужен для ухватывания минимальных или сущностных обязательств физикализма. Физикалисты могут отличаться друг от друга во многих отношениях, но все они должны по меньшей мере принимать супервентностный физикализм. (Заметим, что идея о том, что (1) выражает минимальные обязательства физикализма, отлична от идеи минимального физического дубликата, используемой Джексоном в его попытке выразить минимальный физикализм.)

Здесь нужно прокомментировать еще два момента. Во-первых, в некоторых дискуссиях по философии сознания термин «физикализм» используется для отсылки к теории тождества, к идее, что ментальные состояния или свойства — это нейрологические состояния или свойства [Block 1980]. При таком использовании данного термина можно отвергать физикализм, отвергая теорию тождества, — так что по этому стандарту бихевиорист или функционалист в философии сознания не считались бы физикалистами. Очевидно, что это гораздо более узкое употребление термина, чем то, которое используется в данной статье.

Во-вторых, можно было бы подумать, что супервентностный физикализм не сочетается с элиминативизмом — тезисом о несуществовании психологических состояний — по следующей причине. Допустим, что психологические состояния супервентны на физических состояниях. Не означает ли это, в противоположность элиминативизму, что какие-то психологические состояния должны существовать? Ответ на этот вопрос — «нет». В самом деле, телефон на моем столе вообще лишен психологических состояний. Тем не менее истинным (хоть, возможно, и странноватым) будет утверждение, что телефон, идентичный моему телефону во всех физических аспектах, будет идентичен ему и во всех психологических аспектах. В интересующем нас смысле, таким образом, одна вещь может быть психологически идентична другой, даже если у них нет психологических состояний.

 

6. Конкретный и типовой физикализм

В какой степени супервентностный физикализм выражает минимальный физикализм, положение, обязательное для всех физикалистов? Для ответа на этот вопрос стоит сравнить и сопоставить супервентностный физикализм с двумя альтернативными тезисами физикализма, которые можно найти в литературе: с конкретным и типовым физикализмом.

Конкретный физикализм — это воззрение, согласно которому каждая конкретная вещь в мире является физической конкретной вещью. Вот одна из формулировок этой идеи:

Конкретный физикализм:
Для всякой актуальной конкретной вещи (объекта, события или процесса) x имеется такая конкретная физическая вещь y, что x=y.

Супервентностный физикализм ни подразумевает конкретный физикализм, ни подразумевается им. Чтобы убедиться, что конкретный физикализм не подразумевает супервентностный физикализм, нужно лишь отметить, что первый совместим с одной из разновидностей дуализма, а именно с дуализмом свойств. Факт, что каждая конкретная вещь имеет какое-то физическое свойство, сам по себе не исключает возможности того, что некоторые конкретные вещи наделены также несупервентными ментальными свойствами, т. е. ментальными свойствами, лишь контингентно соотнесенными с физическими. Супервентностный же физикализм исключает эту возможность. Поскольку конкретный физикализм не исключает дуализма свойств, а супервентностный физикализм исключает его, конкретный физикализм не подразумевает супервентностный физикализм.

Не так просто убедиться в том, что супервентностный физикализм не подразумевает конкретный физикализм. Ключевой момент состоит в том, что конкретный физикализм требует, чтобы у каждой психологической или социальной конкретной вещи была тождественная ей физическая конкретная вещь. Но это никак не очевидная истина. Возьмем Апелляционный суд седьмого округа США. Его можно рассматривать как социальный или юридический объект. Но тогда, согласно конкретному физикализму, должен существовать тождественный ему физический объект. Но физического объекта (в любом естественным смысле этого слова), тождественного этому апелляционному суду, не могло бы существовать. С другой стороны, супервентностный физикализм не выдвигает подобных требований, так что супервентностный физикализм не подразумевает конкретный физикализм (классическое изложение этого вопроса см. в [Haugeland 1983]).

Логическое отличие супервентного физикализма от конкретного физикализма имеет важное значение. В частности, оно демонстрирует, что конкретный физикализм (в силу его совместимости с дуализмом свойств) не выражает минимальный физикализм, и поэтому различие между конкретным физикализмом и супервентностным физикализмом не может рассматриваться как возражение в адрес последнего. Но различие двух этих тезисов поднимает также и другой вопрос. Если исходить из того, что конкретный физикализм не выражает минимального обязательства физикализма, почему же он так много обсуждался? Одна из причин в том, что конкретный физикализм является одной из вариаций идеи, согласно которой научные утверждения верхнего уровня нуждаются в физических механизмах. Из супервентностного физикализма самого по себе нельзя извлечь такого вывода. А конкретный физикализм нередко трактуется в качестве способа обеспечения этого требования. (Классическое изложение этой темы см. в [Fodor 1974]; см. также [Papineau 1996]. Иную позицию относительно конкретного физикализма высказывает Лейтем [Latham 2001]).

Рассмотрев конкретный физикализм, мы можем теперь обратиться к типовому физикализму. Типовой физикализм — это обобщение и расширение теории тождества, о которой шла речь выше. В соответствии с типовым физикализмом, всякое свойство (или по крайней мере всякое свойство, реализованное или могущее быть реализованным в актуальном мире) тождественно какому-то физическому свойству. Это можно выразить так:

Типовой физикализм:
Для всякого актуально реализованного ментального свойства F, имеется такое физическое свойство G, что F=G.

В отличие от конкретного физикализма, типовой физикализм определенно влечет за собой супервентностный физикализм: если всякое свойство, реализованное в актуальном мире, тождественно с каким-то физическим свойством, то мир, идентичный нашему миру в его физических аспектах, будет, конечно же, идентичным ему во всех его аспектах.

Но обратный вывод не проходит. Супервентностный физикализм, в нашем понимании, — это контингентный тезис, совместимый с возможностью (если не с действительностью) развоплощения. Типовой же физикализм, как мы его здесь определили, не сочетается с ней. В этом отношении супервентностный физикализм не влечет типовой физикализм.

Ранее мы отмечали, что, к примеру, Дэвидсон считал физикализм необходимой истиной. Даже при таком допущении, однако, не вполне очевидно, что супервентностный физикализм влечет типовой физикализм. Это связано с моментами, касающимися логической (или булевой) замкнутости множества физических свойств: если P, Q и R — это физические свойства, какие из разнообразных логических модификаций P, Q и R также будут физическими свойствами? При некоторых допущениях относительно замкнутости и супервентности супервентностный физикализм (истолкованный как необходимая истина) влечет типовой физикализм; при других — нет. Но проблема в том, что сами эти допущения с трудом поддаются интерпретации и оценке, так что вопрос остается непростым. Для наших целей не обязательно разрешать здесь проблему замкнутости. (Дальнейшее обсуждение этих вопросов см. в [Kim 1993; Bacon 1990; Van Cleve 1990; Stalnaker 1996].)

 

7. Редуктивный и нередуктивный физикализм

До появления и проработки понятия супервентности физикализм нередко формулировался как редукционистский тезис. Полезно будет поэтому сопоставить супервентностную формулировку физикализма с различными редукционистскими предложениями, а также обратиться к вопросу, привлекшему большое внимание в литературе, а именно — к вопросу о том, должен ли физикалист быть редукционистом.

Главная проблема, возникающая при оценке того, должен ли физикалист быть редукционистом, состоит в наличии различных и неэквивалентных форм редукционизма.

Одна из идей на этот счет связана с понятием концептуального или редуктивного анализа. Пытаясь проанализировать какой-то концепт или понятие, философы обычно стараются осуществить его редуктивный анализ, т. е. проанализировать его в других терминах. В применении к философии сознания это, как можно подумать, означает, что любое ментальное понятие или предикат допускают анализ в терминах какого-то физического понятия или предиката. Соответствующую идею можно выразить в формуле (6):

(6)   Редукционизм истинен, если и только если каждому ментальному предикату F соответствует физический предикат G, такой что предложение вида «x есть F, если и только если x есть G» является аналитически истинным.

Хотя в литературе время от времени встречаются утверждения, что физикалисты обязаны принимать (6), в действительности еще и до Смарта [Smart 1959] никто из физикалистов (безоговорочно) не высказывал подобного утверждения. Развивая идеи Райла [Ryle 1949], Смарт предположил, что помимо физических высказываний существует класс нейтральных высказываний, т. е. высказываний, которые не являются ни ментальными, ни физическими, но при этом значительно повышают выразительные возможности любой теории, к которой они присоединяются. Смарт полагал, что ментальные высказывания можно было бы проанализировать в нейтральных (но не в физических) терминах, что по сути означает, что физикалист мог бы отвергать (6). Справедливости ради надо сказать, что этот ход стал одной из главных новаций в философии сознания, и он был во многом одобрен функционалистами и когнитивными учеными и получил развитие в последующие времена.

Другое понятие редукции восходит к попыткам философов науки объяснить межтеоретическую редукцию. Классическая формулировка этого понятия была дана Эрнстом Нагелем [Nagel 1961]. Нагель говорил, что одна теория редуцирована к другой, если вы можете логически извлечь первую из второй и из того, что он назвал связующими законами, т. е. законами, соединяющими предикаты редуцируемой теории (теории, которая должна быть редуцирована) с предикатами редуцирующей теории (теории, к которой осуществляется редуцирование). Эту идею можно выразить следующей формулой (теориями, о которых идет речь, являются в данном случае психология и нейронаука):

(7)   Редукционизм истинен, если и только если каждому ментальному предикату F соответствует нейрональный предикат G, такой что предложение вида «x есть F, если и только если x есть G» выражает связующий закон.

Опять-таки, однако, физикалисты совершенно не обязаны принимать истинность физикализма в смысле (7). В самом деле, многие философы настаивали на существовании очень убедительных эмпирических оснований для отрицания истинности чего-то вроде (7). Причина состоит в следующем. Идентичный психологический процесс может иметь в своей основе множество разных нейрональных процессов (у нашего вида или у какого-то другого); более того, если обратиться к научной фантастике, то мы увидим, что речь могла бы идти даже о не нейрональных процессах. Но если множественная реализуемость — как называют идею подобного рода — действительно имеет место, то (6) представляется ложным ([Fodor 1974]; см., впрочем, [Kim 1993], где высказываются альтернативные взгляды).

Третье понятие редукционизма является более метафизически акцентированным, чем рассматривавшиеся нами до этого идеи его концептуальной или теоретической разновидности. Согласно этому понятию, редукционизм означает, что свойства, выраженные предикатами, к примеру, психологической теории, тождественны свойствам, выраженным предикатами, к примеру, нейронаучной теории, — иными словами, эта версия редукционизма, по сути, является версией типового физикализма или теории тождества. Мы, однако, видели, что, если физикалисты привержены исключительно супервентностному физикализму, они не обязаны принимать типовой физикализм. Значит, физикалист не обязан быть редукционистом в этом метафизическом смысле.

Последнее понятие физикализма, которое надо отличать от предыдущих трех, имеет отношение к тому, вытекают ли априори менталистские утверждения из нементалистских утверждений. Данную идею можно выразить следующей формулой:

(8)   Редукционизм истинен, если и только если каждому ментальному предикату F соответствует нементальный предикат G, такой что предложение вида «x есть F, если и только если x есть G» является априорным.

Тезис (8) говорит, что если редукционизм верен, то менталистские истины могут быть узнаны на основе априорного знания и знания о физических истинах. Этот вопрос вызывает множество споров в современной философии. Он, впрочем, обычно обсуждается в контексте другого вопроса, а именно вопроса об апостериорном и априорном физикализме. К этому вопросу нам, таким образом, сейчас и предстоит обратиться.


8. Апостериорный и априорный физикализм

Ранее мы видели, что если физикализм истинен, то (5) истинно:

(5)   S влечет S*,

где «S» — это предложение, выражающее всю физическую природу мира, а «S*» — всю природу мира. Иначе это можно выразить так, что если физикализм истинен, то необходимо истинным будет следующий кондиционал:

(9)   Если S, то S*.

И в самом деле, это общая характеристика физикализма: если он истинен, то всегда будет существовать необходимая истина вида (9).

Но теперь, если (9) необходимо, то возникает вопрос, является ли оно априорным, т. е. познаваемым независимо от эмпирического опыта, или же апостериорным, т. е. познаваемым, но не независимо от эмпирического опыта. Традиционно считалось, что любое необходимое утверждение априорно. После классической работы Крипке «Именование и необходимость» [Kripke 1980] философы, однако, свыклись с мыслью, что существуют истины, одновременно необходимые и апостериорные. Поэтому многие современные философы отстаивали апостериорный физикализм: тезис о том, что такие положения, как (8), необходимы и апостериорны (ср. [Loar 1997]). Более того, они ссылались на этот момент, пытаясь нейтрализовать многие возражения против физикализма, в том числе связанные с квалиа и интенциональностью, — вскоре мы рассмотрим их. И, как мы только что отметили, некоторые философы полагали, что надлежащую интерпретацию нередуктивного физикализма можно дать именно через апостериорную необходимость.

Обращение к апостериорной необходимости, на первый взгляд, кажется привлекательным решением, но это и спорный шаг. Одна из проблем связана с тем фактом, что крипкеанскую идею о существовании необходимых и апостериорных истин можно интерпретировать двумя весьма различными способами. Согласно первой интерпретации — я буду называть ее деривативной позицией — хотя необходимые апостериорные истины существуют, эти истины могут быть априори извлечены из апостериорных и контингентных истин. Согласно второй интерпретации — я буду называть ее недеривативной позицией — существуют неизвлеченные необходимые апостериорные истины, т. е. необходимые истины, не извлеченные из каких-либо контингентных истин (а также из априорных истин). Проблема в том, что при сочетании деривативной позиции с тезисом о необходимости и апостериорности (9) мы приходим к противоречию. Если деривативная позиция верна, то существует контингентное и апостериорное утверждение S#, логически влекущее (9). Однако если S# логически влечет (9), то (поскольку «если С, то если А, то В» эквивалентно «Если С & А, то В») мы можем заключить, что данное положение необходимо и априорно:

(10)   Если S & S#, то S*.

С другой стороны, если физикализм истинен и S выражает всю природу мира, то логичным кажется предположить, что S# имплицитно уже содержалось в S. Иными словами, логичным кажется предположить, что (10) — это просто расширение (9). Но если (10) — это просто расширение (9), то, если (10) априорно, (9) тоже должно быть априорным. Это, однако, означает, что наше изначальное допущение ошибочно: (9) в конечном счете оказывается не апостериорно необходимой истиной [Jackson 1998].

Как апостериорный физикалист мог бы ответить на это возражение? Напрашивается отказ от деривативной позиции по отношению к апостериорной необходимости в пользу недеривативного воззрения. Но это означает лишь, что если кто-то хочет защищать апостериорный физикализм, то ему придется защищать недеривативный взгляд на апостериорную необходимость. Проблема, однако, в том, что он является крайне спорным воззрением. Ведь вопрос о корректной интерпретации результатов Крипке является одним из самых дебатируемых вопросов в современной аналитической философии. И это не тот вопрос, который мы могли бы надеяться разрешить здесь. (См. его обсуждение в [Byrne 1999; Chalmers 1996, 1999; Jackson 1998; Loar 1997; Yablo 1999], а также в статьях в [Gendler and Hawthorne 2004]).

 

9. Физикализм и эмерджентизм

В связи с различением нередуктивного и редуктивного физикализма, а также апостериорного и априорного физикализма, надо упомянуть еще об одной проблеме. Ким и другие авторы полагали, что нередуктивный физикализм — это разновидность эмерджентизма, давая понять, что супервентность позволяет интерпретировать отношение между психологическим и физическим так, что психологическое оказывается чем-то подлинно новым. (Эмерджентизм был влиятельной позицией в первые сорок лет XX века, но мы не отклонимся от истины, если скажем, что сходная позиция отстаивается многими современными философами. О ее историческом фоне — см. [MacLaughlin 1992].)

Оценивать эмерджентизм, однако, непросто из-за неясности того, что вкладывается в понятие подлинной новизны. Согласно одной из интерпретаций, под «подлинной новизной» эмерджентисты понимали принципиальную непредсказуемость, т. е. идею, что вне зависимости от количества физической информации, которая есть у вас о каком-то существе, вы не сможете на одной лишь этой основе предсказать, какие именно переживания могли бы быть у этого существа, если они вообще у него имеются. При такой интерпретации эмерджентизм кажется очень похожим на апостериорный физикализм [Byrne 1993]. Согласно другой интерпретации, в идею «подлинной новизны» эмерджентисты вкладывали то, что между психологическими состояниями и физическим состоянием есть лишь контингентная связь, которая, возможно, опосредована контингентными психофизическими законами. При такой интерпретации, однако, эмерджентизм кажется попросту отрицанием физикализма в той его дефиниции, из которой мы здесь исходим.

Есть, впрочем, и третья интерпретация «подлинной новизны», требующая отдельного рассмотрения. Согласно этой интерпретации, эмерджентист хочет сплести воедино дуализм и физикализм. С одной стороны, как и обычный дуалист, он хочет сказать, что ментальные факты и физические факты метафизически обособлены. С другой стороны, он хочет согласиться с физикалистом в том, что ментальные факты вынуждаются физическими фактами, а поэтому супервентны на них. Если комбинированная позиция такого рода непротиворечива, то эмерджентизм действительно является большой проблемой для супервентностного физикализма. Кажется ведь, что эмерджентизм сочетается как с дуализмом, так и с супервентностным физикализмом, так как для эмерджентизма любой мир, физически идентичный актуальному миру, будет идентичен ему во всех его аспектах. Между тем — и это ключевой момент — мы постоянно допускали, что супервентностный физикализм не сочетается с дуализмом. Одним словом, проблема состоит в следующем: (a) супервентностный физикализм совместим с эмерджентизмом, (b) эмерджентизм совместим с дуализмом, но (c) супервентностный физикализм не совместим с дуализмом.

Какой путь решения этой проблемы надо избрать? Некоторые философы полагают, что она так серьезна для супервентностного физикализма, что можно лишь признать поражение и искать какую-то новую позицию. Ким, к примеру, говорит [Kim 1998], что имени физикализма заслуживает лишь типовой физикализм. Главная проблема, связанная с таким решением, состоит, однако, в том, что типовой физикализм был отставлен по очень основательному соображению, а именно вследствие множественной реализуемости.

Другое предложение высказал Мелник [Melnyk 2003], доказывающий, что физикализм надо определять не в терминах супервентности, а в терминах другого отношения — реализации. По Мелнику, физикализм — это реализационный физикализм, тезис, что всякое конкретное свойство либо является физическим, либо реализовано при помощи физического свойства. Идея здесь в том, что реализационный физикализм влечет супервентностный физикализм, но не наоборот; и реализационный физикализм как таковой — в отличие, возможно, от супервентностного физикализма — может быть отличен от эмерджентизма. (Другое понятие реализации и реализационного физикализма развивал Шумейкер [Shoemaker 2007]; тут мы не будем рассматривать его предложения.)

Предложение Мелника — естественная реакция на проблему эмерджентности. Однако, как отмечал он сам [Melnyk 2003, 23], оно сталкивается с проблемой, связанной с дефиницией реализации. Мелник полагает, что свойство F реализует свойство G, если и только если (а) F тождественно какому-то второпорядковому свойству, свойству обладания свойством, играющим какую-то каузальную или теоретическую роль; и (b) G является свойством, играющим упомянутую каузальную или теоретическую роль. Но какие же свойства задействуются для артикуляции этих каузальных или теоретических ролей? Если физикализм вообще истинен, то он должен быть истинен для этих свойств не менее, чем для любых других. Но тогда, согласно реализационному физикализму, сами эти свойства либо окажутся физическими, либо будут реализованы с помощью физических свойств. Если выбрать первый вариант, то выяснится, что реализационный физикалист принимает одну из версий физикализма тождества (на один, так сказать, уровень выше), и мы, стало быть, столкнемся с возражением, связанным с множественной реализуемостью. Если же выбрать второй вариант, то реализационный физикализм, похоже, будет обречен на бесконечный регресс, так как у нас теперь будут новые свойства, реализуемые с помощью физических свойств, и, соответственно, новые каузальные или теоретические роли. Во избежание этого регресса реализационный физикалист мог бы сказать, что эти свойства супервентны на физических свойствах. Но в таком случае трудно будет понять, в чем же заключается отличие реализационного физикализма от супервентностного физикализма.

Бегство от супервентности — это лишь один из путей ответа на вызов эмерджентизма. Другой путь — подорвать саму основу выдвигаемого возражения. Ведь проблема эмерджентности является таковой лишь при условии когерентности эмерджентизма. Остается, однако, спорным, можно ли добиться полной когерентности эмерджентистской картины [Stalnaker 1996]. Один из аргументов против эмерджентизма состоит, к примеру, в том, что он, похоже, нарушает юмовскую формулу, говорящую об отсутствии необходимых связей между обособленными объектами: согласно эмерджентизму, уровни мира целиком обособлены друг от друга, но тем не менее необходимо связаны [Jackson 1993]. Впрочем, при обсуждении проблемы необходимых существ мы видели, что вопрос о надлежащей интерпретации юмовской формулы сам является спорным, как, выходит, и эмерджентизм.

 

10. Смысл «физического»: введение в тему

Ранее мы провели различие между двумя интерпретационными вопросами относительно физикализма, а именно между вопросом о полноте и вопросом об условии. Пока что мы имели дело с вопросом о полноте. Теперь же я займусь вопросом об условии — вопросом о том, что означает, что нечто (объект, событие, процесс, свойство) является физическим.

Вопрос об условии меньше обсуждался в литературе, чем те вопросы, с которыми мы до сих пор сталкивались. Но он не менее важен. Без понимания природы физического мы не можем говорить о реальном понимании физикализма. Ведь если мы говорим, что возможные миры не могут быть физическими дубликатами, не будучи полными дубликатами, то мы не знаем, что мы сказали, если не понимаем, что значит быть физическим дубликатом, в отличие (скажем) от химического или финансового дубликата. (Речь при этом идет о достаточно общем моменте: если Фалес говорит, что все есть вода, или если современный Фалес говорит, что все супервентно на воде, то мы не понимаем сказанного им, если он не говорит что-то о том, что такое вода. В точно таком же положении находится и физикалист.)

Так каким же будет ответ на вопрос об условии? Если ради простоты мы сосредоточимся на понятии физического свойства, мы сможем выделить два вида ответов на него в литературе. Первый увязывает понятие физического свойства с понятием физической теории, вследствие чего можно назвать его теорийной концепцией физического свойства:

Теорийная концепция:
Свойство является физическим, если и только если оно является свойством такого типа, о котором говорит физическая теория, или свойством, метафизически (или логически) супервентным на свойстве такого типа, о котором говорит физическая теория.

Согласно теорийной концепции, если, к примеру, физическая теория говорит нам о таком свойстве, как наличие массы, то наличие массы — это физическое свойство. И если физическая теория говорит нам о свойстве быть камнем — или, что, возможно, более вероятно, если свойство быть камнем супервентно на свойствах, о которых говорит физическая теория — то оно тоже является физическим свойством. (Теорийная концепция соотнесена с понятием «физическое-1», которое обсуждается в [Feigl 1965]; более подробное обоснование см. в [Smart 1978; Lewis 1994; Braddon-Mitchell and Jackson 1996; Chalmers 1996].)

Второй ответ увязывает понятие физического свойства с понятием физического объекта, вследствие чего можно назвать его объектной концепцией физического свойства:

Объектная концепция:
Свойство является физическим, если и только если оно является свойством такого типа, которое необходимо для исчерпывающего объяснения внутренней природы эталонных физических объектов и их составных частей, или свойством, метафизически (или логически) супервентным на свойстве такого типа, которое необходимо для исчерпывающего объяснения внутренней природы эталонных физических объектов и их составных частей.

Согласно объектной концепции, если, к примеру, камни, деревья, планеты и т. п. — это эталонные физические объекты, то свойства быть камнем, деревом и планетой являются физическими свойствами. И если свойство наличия массы требуется для исчерпывающего объяснения внутренней природы физических объектов и их составных частей, то наличие массы является физическим свойством. (Объектной концепцией физического наиболее наглядным образом оперируют такие философы, как Мил и Селларс [Meehl and Sellars 1956] и Файгл [Feigl 1965]; более современное обоснование можно найти в [Jackson 1998].)

Важно отметить, что обе концепции физического хранят молчание по вопросу о том, можно ли считать физическими нейтральные или функциональные свойства. Кажется, впрочем, что лучше всего трактовать их как сопутствующие свойства, если воспользоваться выражением Джексона [Jackson 1998]: к любому множеству физических свойств можно было бы добавить сопутствующие свойства, не нарушая целостности этого множества. Но сопутствующие свойства не следует рассматривать как физические по дефиниции.

 

11. Смысл «физического»: развитие темы

Понятие физического является одним из важнейших понятий человеческого мышления, наряду с понятиями пространства, времени, причинности, ценности, значения, истины и существования. Так что нас не должно удивлять, что любая попытка разобраться, что же такое физическое свойство, будет вызывать разногласия. Теорийная и объектная концепции не являются здесь исключением: каждая из них породила множество разнообразных вопросов и критики. В этом разделе я рассмотрю ряд ключевых замечаний.

 

11.1. Круговая природа

Можно было бы возразить, сказав, что обе концепции неадекватны из-за их круговой природы. Иначе говоря, обе они апеллируют к понятию о чем-то физическом (теории или объекту) для характеристики физического свойства. Но как можно легитимно объяснить понятие физической вещи одного рода, отсылая к понятию физической вещи другого рода?

Впрочем, на это можно ответить, что круговая природа оказывается проблемой лишь при предположении, что данные концепции предлагают редуктивный анализ понятия физического. Нет, однако, резонов интерпретировать их именно таким образом. В конце концов, у нас есть много понятий, которые мы понимаем, но не знаем, как анализировать их (ср. [Lewis 1970]). Кажется поэтому, что у нас нет оснований считать, что как теорийная, так и объектная концепция содержат не разъяснение понятия физического, а что-то еще.

Этот момент важен в контексте вопроса об условии. Ранее мы говорили о совершенной легитимности вопроса об условии, объясняющейся легитимностью вопроса о том, в чем состоит условие быть физическим, которому, согласно физикализму, все удовлетворяет. Но этот легитимный вопрос не следует толковать как требование редуктивного анализа понятия физического. Вспомним опять Фалеса: мы вправе спрашивать Фалеса, что он имеет в виду под «водой», требуя тем самым разъяснения понятия воды, но было бы ошибочным требовать от него концептуального анализа воды.

 

11.2. Дилемма Гемпеля

Можно было бы возразить, сказав, что любая формулировка физикализма, использующая теорийную концепцию, будет либо тривиальной, либо ложной. Карл Гемпель (ср. [Hempel 1970], см. также [Crane and Mellor 1990]) предложил классическую формулировку этой проблемы: если физикализм определяется через отсылку к современной физике, то он ложен — в конце концов, есть ли те, кто считает ее завершенной? Если же физикализм определяется через отсылку к будущей или идеальной физике, то он тривиален — кто, в конце концов, может предсказать ее содержание? Не исключено, к примеру, что в ее составе окажутся даже ментальные сущности. Вывод, который делается из этой дилеммы, состоит в том, что ни у кого нет ясного понятия физического свойства, ясного до такой степени, чтобы играть роль, которую философы сознания хотели бы отдать физическому.

Одним из ответов на это возражение может быть выбор первой из альтернатив и настаивание на том, что по крайней мере в некоторых аспектах современная физика действительно завершена или же что разумно полагать, что дело обстоит таким образом (ср. [Smart 1978; Lewis 1994; Melnyk 1997, 2003]). Но хотя в этом есть своя правда, к ней все не сводится. Правда в том, что в определенном смысле разумно верить в завершенность физики. В самом деле, разве не будет разумным убеждение, что современная наука по большей части верна? Но даже в этом случае — и это ложный аспект того предположения — ошибочным будет определять физикализм через отсылку к физике, которой посчастливилось оказаться истинной в этом мире. Дело в том, что истинность или ложность физической теории является функцией от контингентных фактов, а вот физичность или нефизичность свойства функцией от контингентных фактов не является. Возьмем, к примеру, средневековую физику импетуса. Средневековая физика импетуса ложна (хотя, разумеется, могла бы оказаться истинной), и поэтому неразумно считать ее верной. Тем не менее свойство наличия импетуса — главного свойства объектов, согласно физике импетуса, — это физическое свойство, и контрфактический мир, описание которого исчерпывалось бы физикой импетуса, — это мир, где был бы истинным физикализм. Трудно, однако, понять, как это могло бы быть верным, если бы физикализм определялся через отсылку к современной физике или к физике, которой случилось быть истинной в нашем мире.

Другой ответ на дилемму Гемпеля состоит в утверждении, что если она вообще что-то показывает, то она показывает лишь ошибочность одного из вариантов определения физического свойства, а именно через отсылку к физике на конкретном этапе ее развития. Но из этого едва ли можно заключить, что у нас вообще нет никакой ясности в этом понятии. Мы видели, что мы не знаем, как проводить анализ многих наших понятий. Так что факт — если это действительно факт — неэффективности определенного типа анализа понятия физического сам по себе еще не означает полного отсутствия понятия физического, не говоря уже об отсутствии понимания нами того, что имеется в виду под этим понятием.

Можно было бы возразить, сказав, что, хотя эти замечания совершенно справедливы, они игнорируют тот верный аспект дилеммы Гемпеля, что для завершенности теорийной концепции надо чуть больше сказать о природе физической теории. Здесь, однако, мы можем сослаться на факт наличия у нас множества образцов физической теории: физическая теория здравого смысла, средневековая физика импетуса, картезианская контактная механика, ньютоновская физика и современная квантовая физика. Хотя и кажется маловероятным, что существует какой-то один фактор, объединяющий этот класс теорий, вполне резонным представляется предположение о наличии некоего кластера факторов — к примеру, общего или пересекающегося множества теоретических конструкций или общей методологии. Одним словом, мы могли бы сказать, что понятие физической теории — это витгенштейнианское понятие с семейным сходством, и этого замечания должно быть достаточно для ответа на вопрос о понимании физической теории.

 

11.3. Проблема панпсихизма

Дилемма Гемпеля как возражение против теорийной концепции напоминает возражение, которое часто выдвигается против объектной концепции (ср. [Jackson 1998]). Вообразим возможность панпсихизма, т. е. возможность того, что все известные нам физические объекты являются такими же сознательными существами, как и мы сами. Будет ли физикализм истинным в такой ситуации? Интуитивно кажется, что нет; однако если определять физикализм через отсылку к объектной концепции физического свойства, то трудно будет понять, почему. Ведь, согласно этой концепции, нечто является физическим свойством именно тогда, когда оно требуется для исчерпывающего описания эталонных физических объектов. Но при этом ничего не говорится о природе эталонных физических объектов, что и открывает возможность истинности физикализма в указанной ситуации.

В ответ надо прежде всего заметить, что возможность панпсихизма на деле не может быть ключевым аспектом этого возражения. Ведь панпсихизм сам по себе сочетается с физикализмом, как бы неправдоподобно или странно это ни звучало (ср. [Lewis 1983]). В конце концов, факт наличия какого-то числа сознательных существ не противоречит физикализму — так почему ему должна противоречить возможность наличия сознания у всего? Так что главный аспект этого возражения связан не столько с панпсихизмом, сколько с возможностью, что эталоны или образцы, в терминах которых мы характеризуем понятие физического, могли бы оказаться совершенно иными, чем мы привыкли считать, — к примеру, ментальными в каких-то сущностных или предельных чертах. И тогда было бы, конечно, странно говорить об истинности или возможной истинности физикализма.

При такой постановке проблемы, однако, становится ясным, что структурно она весьма похожа на другие проблемы, возникающие при попытках уяснения понятия в терминах эталонных объектов, подпадающих под это понятие. Допустим, кто-то пытается определить понятие красного в терминах сходства с эталонными красными объектами, такими как кровь. Следование этой стратегии приводит нас к идее, что убежденность в красноте крови является частью общего знания тех, кто компетентен в использовании данного термина. Это, однако, кажется ошибочным — считающий кровь зеленой ошибался бы относительно крови, а не относительно красного. Это, конечно, сложная проблема, но — и это ключевой момент для нас — она имеет общий характер и не привязана каким-то особым образом к понятию физического. В этом отношении понятие физического, похоже, ни в чем не проигрывает понятию красного. (Обсуждение этой общей стратегии см. в [Lewis 1997].)

 

11.4. Via Negativa

Одна из идей, часто возникающих в контексте проблемы панпсихизма, более того, в контексте дилеммы Гемпеля, но заслуживающая отдельного обсуждения, — это так называемая Via Negativa (см., напр., [Montero and Papineau 2005]). Ввести ее проще всего через интерпретацию этой идеи как вот такой дефиниции понятия физического свойства: F есть физическое свойство, если и только если F есть нементальное свойство. Есть, однако, немало причин не соглашаться с такой дефиницией. Возьмем витализм. Витализм ложен, но он мог бы быть истинным; в нем, к примеру, нет противоречий. Вообразим, скажем, мир, растения и животные в котором реализуют главное свойство, связанное с витализмом, а именно élan vital. Резонным кажется утверждение, что в таком случае растения и животные реализуют нефизическое свойство, так как élan vital не является физическим. Но при этом нельзя сказать и что растения и животные реализуют ментальное свойство, так как élan vital не является ментальным. Одним словом, élan vital не является ни ментальным, ни физическим. Но Via Negativa в приведенной формулировке не стыкуется с этим фактом.

Можно было бы попробовать ответить на это возражение, сказав, что сторонники Via Negativa стремятся лишь к частичной дефиниции такого рода: F есть физическое свойство, только если F нементально. Но проблемы остаются даже здесь. Мы видели, что élan vital создает проблему, так как не является ни ментальным, ни физическим. Но могли бы существовать свойства, являющиеся как ментальными, так и физическими. Возьмем один из вариантов теории тождества, согласно которому наличие боли есть лишь стимуляция с-волокон. Если мы предположим истинность подобной теории, то будет ли свойство испытывать боль ментальным или физическим? Ответ, предположительно, состоит в том, что оно будет и таким, и таким, но он не мог бы быть истинным согласно Via Negativa, сконструированной как дефиниция физического свойства, даже частичная. Ведь если свойство является как ментальным, так и физическим, то, согласно Via Negativa, оно будет одновременно ментальным и нементальным, чего (разумеется) не может быть! Ясно, конечно, что еще не факт, истинна ли — или могла ли быть истинной — подобная теория тождества, но, независимо от ее истинности, ее нельзя отбрасывать на основании одного лишь предположения об определении слова, использующегося при ее формулировке.

По этим причинам Via Negativa едва ли сможет послужить дефиницией понятия физического свойства. В этом пути, тем не менее, явно что-то есть. Когда, к примеру, мы размышляем о свойствах, которые фальсифицировали бы физикализм, мы зачастую представляем какие-то ментальные свойства, к примеру особые свойства эктоплазмы или ЭСВ. Впрочем, этому факту, а именно тому, что реализация каких-то ментальных свойств фальсифицировала бы физикализм, можно отдавать должное и без определения физического как нементального. Лучше требовать от любого определения понятия физического, будь то объектного или теорийного, внимания к тому факту, что некоторые (быть может, нереализованные) ментальные свойства будут оказываться нефизическими.

 

11.5. Отношение между двумя концепциями

Интересная проблема теорийной и объектной концепций физического свойства связана, наконец, с вопросом, характеризуют ли они один и тот же класс свойств. Здесь есть множество разных возможностей, не все из которых у нас получится обсудить. Но определенный интерес в литературе вызвала та, что физическая теория говорит нам только о диспозициональных свойствах физических объектов, а значит, не говорит об имеющихся у них (если они у них вообще имеются) категорических свойствах, — подобный тезис отстаивали многие философы, в том числе Рассел [Russell 1927], Армстронг [Armstrong 1968], Блэкберн [Blackburn 1992] и Чалмерс [Chalmers 1996]. Однако если это так, то возникнет впечатление, что физические свойства в описании теорийной концепции есть лишь подмножество физических свойств в описании объектной концепции. Ведь если физические объекты наделены категорическими свойствами, то эти свойства не будут считаться физическими по стандартам теорийной концепции. С другой стороны, не видно оснований не считать их в каком-то смысле физическими. Но тогда и окажется возможным то, что теорийная и объектная концепции характеризуют различные классы свойств.

 

12. Физикализм и физикалистская картина мира

Возможно, из-за связи физикализма с физическими науками он иногда рассматривается как целый набор взглядов, лишь одной из частей которого оказывается обособленный мною для обсуждения метафизический тезис. Если мы хотим дать имя всему этому набору, включающему указанный метафизический тезис, то мы могли бы назвать его «физикалистской картиной мира». Я завершу обсуждение вопроса об интерпретации рассмотрением отношения физикализма (метафизического тезиса) и других положений, которые по крайней мере иногда признавались частью физикалистской картины мира.

А) Методологический натурализм: идея о том, что способ исследования, характерный для физических наук, приведет к теоретическому пониманию мира — в той степени, в какой такое понимание может быть достигнуто. Физикализм не является методологическим натурализмом, так как физикализм — это метафизический, а не методологический тезис.

B) Эпистемический оптимизм: идея о том, что способ понимания, характерный для таких наук, может быть использован нами, людьми, для объяснения мира в целом, для создания окончательной теории мира. Физикализм не является эпистемическим оптимизмом, так как, поскольку приверженность физикализму не обрекает на методологический натурализм, он, очевидно, не обязан превращать нас в оптимистов по вопросу об успешности этого метода в долгосрочной перспективе.

С) Окончательная теория: идея о том, что существует окончательная и исчерпывающая теория мира, независимо от того, можем ли мы сформулировать ее. Кто-то мог бы подумать, что если физикализм верен, то существование окончательной теории мира не вызывает сомнений. Однако, из-за ряда неясностей понятия теории, споры на этот счет не завершены. Некоторые считают, что о теории можно говорить лишь в случае ее выразимости конечным набором положений на понятном нам языке. Если это так, то физикализм, конечно, не влечет идеи окончательной теории. При более размытой концепции теории, однако, физикализм, судя по всему, влечет существование окончательной теории.

D) Объективность: идея о том, что окончательная и совершенная теория мира, если она существует, не будет по своей сути содержать каких-либо отсылок к конкретным точкам зрения или переживаниям. Утверждение, что физикализм влечет объективность, выглядит резонным. Однако даже здесь остаются спорные моменты, связанные с возможностью нередуктивного или апостериорного физикализма. Согласно этим подходам, нередуцируемые точки зрения или переживания, супервентные на физическом, представляются возможными, что снижает объективность.

E) Единство науки: идея о том, что все разрабатываемые нами ветви науки будут или должны быть унифицированы в единую науку, обычно (хотя и не всегда) представляемую в образе физики. Ясно, что этот тезис — методологическое положение о том, как должна развиваться наука. Мы видели, однако, что физикализм является скорее метафизическим тезисом, чем методологическим положением о том, как должна развиваться наука. Поэтому тезис физикализма не эквивалентен тезису о единстве науки.

F) Объяснительный редукционизм: идея о том, что все подлинные объяснения должны выражаться в терминах физики и что другие объяснения, несмотря на их прагматическую пользу, могут или должны быть отброшены по мере развития знания. Физикализм не является объяснительным редукционизмом, потому что, как мы видели при нашем обсуждении нередуктивного физикализма, физикализм не противоречит идее существенного отличия частных наук от физики. Можно было бы сказать, что частные науки занимаются такими физическими паттернами, которые не интересуют самих физиков. По этой причине предметные области частных наук отличаются от предметной области физики.

G) Универсальность физики: идея о том, что каждое конкретное событие или процесс, подпадающий под какой-либо из законов частных наук (т. е. наук, отличных от физики), подпадает также под некий физический закон. В общем виде эта концепция предполагает определенный взгляд на законы и объяснение — в частности, то, что у частных наук есть (или кажется, что должны быть) законы. Но физикализм ничего такого не предполагает.

H) Каузальная замкнутость физического: идея о том, что каждое событие имеет физическую причину, если у него вообще имеется причина. Строго говоря, физикалисты не обязаны быть реалистами в вопросе о причинности, так что они могут и не признавать каузальную замкнутость. (Конечно, ниже мы увидим, что многие физикалисты считают, что каузальная замкнутость действительно существует, но из их позиции эта замкнутость не вытекает).

I) Эмпиризм: идея о том, что все знание (исключая, возможно, концептуальное знание) в конечном счете базируется на чувственном или перцептивном опыте. Эмпиризм можно интерпретировать дескриптивно или нормативно. При дескриптивной интерпретации он наверняка ложен. Информация, с которой имеют дело обычные люди, по большей части, похоже, идет и от опыта, и от врожденных структур и развития. Нормативная интерпретация говорит, что обоснование в конечном счете основывается на опыте. Но этот эпистемологический тезис никак не связан с физикализмом.

J) Номинализм: идея о том, что не существует абстрактных объектов, т. е. сущностей, не локализованных в пространстве и времени, таких как числа, качества или пропозиции. Если мы допускаем, что абстрактные объекты, если они существуют, существуют с необходимостью, т. е. существуют во всех возможных мирах, то супервентностный физикализм хранит полное молчание по вопросу о существовании абстрактных объектов. Супервентность говорит лишь, что если мир — минимальный физический дубликат актуального мира, то он является полным его дубликатом. Но если абстрактные объекты существуют, то они, конечно, существуют как в актуальном мире, так и в любом дубликате актуального мира. Значит, проблема номинализма обособлена от физикализма [Schiffer 1987; Stoljar 1996].

K) Атеизм: идея о том, что не существует Бога в традиционном его понимании. В XVII и XVIII века физикализм (или материализм, как его тогда называли) обычно считался несовместимым с верой в Бога [Yolton 1983]. В наши дни этот вопрос обсуждается не так оживленно. Тем не менее выше мы отмечали, что если Бог мыслится как нечто по существу нефизическое, то атеизм действительно представляется следствием физикализма, по крайней мере при некоторых интерпретациях фоновых модальных понятий.

 

13. Доводы против физикализма I: квалиа и сознание

Дав ответ на вопрос об интерпретации, я обращаюсь теперь к вопросу об истине: верен ли физикализм (в предложенной выше интерпретации)? Я начну с рассмотрения трех оснований не считать его истинным. Затем я рассмотрю доводы в пользу физикализма.

Главный аргумент против физикализма обычно связывается с понятием квалиа, переживаемых качеств опыта. Понятие квалиа порождает собственные головоломки, касающиеся его отношения к другим понятиям, таким как сознание, интроспекция, эпистемический доступ, знакомство, перспектива от первого лица и т. д. Здесь, однако, мы обсудим кажущееся противоречие между существованием квалиа и физикализмом.

Самой наглядной версией этого аргумента, возможно, является аргумент знания Джексона. (В этой области есть и много других аргументов — они очень хорошо представлены в недавней книге Чалмерса [Chalmers 1996]). В этом аргументе нам предлагается вообразить Мэри, знаменитую специалистку в области нейронауки, обреченную находиться в черно-белой комнате и узнавать о мире через черно-белое телевидение и компьютеры. Однако, несмотря на эти трудности, Мэри узнает (а значит, и знает) все, чему может научить ее физическая теория. Если бы физикализм был истинен, то резонно было бы предположить, что Мэри знает о мире все. И тем не менее — в этом и состоит идея Джексона — кажется, что она не знает всего. Ведь если выпустить ее в цветной мир, то станет очевидным, что внутри своей комнаты она не знала, каково это — для нее и для других — видеть цвета, т. е. она не знала о квалиа, реализованных в конкретных переживаниях видения цветов. Следуя Джексону [Jackson 1986], мы можем суммировать этот аргумент таким образом:

P1. Мэри (до ее освобождения) знает все физическое, что можно знать о других людях.

P2. Мэри (до ее освобождения) не знает всего, что можно знать о других людях (потому что она что-то узнает о них после освобождения).

Вывод. Существуют такие истины относительно других людей (и относительно нее самой), которые не охвачены физикалистской историей.

Этот вывод явно влечет за собой ложность физикализма: ведь если существуют истины, не охваченные физикалистскими сведениями, то как все может быть супервентным на физическом? Так что физикалист должен либо отрицать одну из посылок, либо показать, что вывод не следует из этих посылок.

На этот аргумент можно отвечать самыми разными способами, но здесь я упомяну только о трех. Первый ответ — это гипотеза способности. Она была предложена Лоренсом Немеровым [Nemerow 1988], а впоследствии ее развивал и защищал Дэвид Льюис [Lewis 1994]. В русле райловского [Ryle 1949] резкого разграничения пропозиционального знания, или знания-что (как в «Мэри знает, что снег бел»), и знания-как (как в «Мэри знает, как ездить на велосипеде»), здесь утверждается, что Мэри обретает исключительно знание-как. Между тем посылка (P2) истинна лишь при обретении Мэри пропозиционального знания.

Второй ответ апеллирует к различению априорного и апостериорного физикализма. Как мы видели выше, ключевой тезис апостериорного физикализма состоит в том, что (4) — т. е. тезис, что S влечет S*, — апостериорен. Поскольку (4) апостериорен, вам понадобится какой-то опыт, чтобы узнать о нем. Но, как утверждается, у Мэри не было (и не могло быть) такого опыта. Значит, она не знает (4). Вместе с тем один лишь факт, что у Мэри не было (и не могло быть) опыта, нужного для знания о (4), еще не устраняет возможность истинности (4). Поэтому апостериорный физикализм может оказаться неуязвимым для аргумента знания. (Интересный вопрос — какая именно из посылок аргумента знания атакуется при такой реакции на него. Ответ зависит от того, идет ли в (4) речь о физическом: если да, то критике подвергается P1, если нет, то утверждается, что аргумент неверен по форме.)

Третий ответ состоит в разграничении различных концепций физического. Выше мы видели, что класс свойств, задаваемый теорийной концепцией физического, потенциально отличается от класса свойств, задаваемого объектной концепцией. Но это означает, что первая посылка этого аргумента может быть интерпретирована двояко. Кажется между тем, что мысленный эксперимент Джексона поддерживает эту посылку лишь при одной ее интерпретации, так как Мэри узнает все, чему только может научить ее физическая теория. Но это не исключает, что можно было бы обратиться к объектной концепции физического для формулировки такой версии физикализма, которая избегала бы аргумента знания.

Одна из самых оживленных областей философии сознания — это именно та область, где обсуждается вопрос, какой из ответов на аргумент знания (если вообще какой-либо из них) принесет успех. (См. статьи в [Ludlow, Nagasawa, and Stoljar 2004]). Ответ, связанный с понятием способности, вызывает вопросы относительно того, является ли знание-как подлинно непропозициональным (ср. [Lycan 1996; Loar 1997; Stanley and Williamson 2001]), а также относительно того, правильно ли здесь вообще интерпретируются факты [Braddon Mitchell and Jackson 1996]. Что же до случая с апостериорным физикализмом, то здесь утверждалось, что он опирается на ошибочное понимание апостериорной необходимости [Chalmers 1996, 1999; Jackson 1998] и что перспективы этой идеи в любом случае химеричны (ср. [Stoljar 2000]). Третий ответ вызывает вопросы о различении объектной и теорийной концепций физического, а также связанные с ними вопросы о диспозициональных и категорических свойствах (ср. [Chalmers 1996; Lockwood 1992; Stoljar 2000, 2001]).

 

14. Доводы против физикализма II: значение и интенциональность

Философы сознания нередко разделяют проблемы физикализма на две группы: это, во-первых, проблемы квалиа, типичным способом изложения которых является аргумент знания; и, во-вторых, проблемы интенциональности. Интенциональность ментальных состояний — это их направленность на что-то, их способность репрезентировать определенное состояние мира. Мы не просто думаем, мы думаем о Вене, не просто убеждены, а убеждены, что снег бел. Как и в случае с квалиа, некоторые загадки интенциональности связаны с фактами, касающимися самого этого понятия, и с его отношением к другим понятиям — таким как рациональность, вывод и язык. Другие, однако, связаны с кажущейся трудностью сочетания факта наличия у ментальных состояний интенциональности с физикализмом. Эту критику можно развернуть разными способами, но многие современные исследования по этой теме концентрировались на определенной линии аргументации, обнаруженной Солом Крипке в текстах Витгенштейна [Kripke 1982].

К аргументу Крипке лучше всего подойти, рассмотрев вначале теорию, которую часто называют «диспозициональной теорией лингвистического значения». Согласно этой теории, слово означает то, что оно означает, — к примеру, слово «красное» означает красное — из-за диспозиции говорящих субъектов применять это слово к красным объектам. Надо сказать, что по ряду причин теория такого типа была очень популярна у физикалистов. Во-первых, понятие диспозиции, о котором здесь идет речь, очевидным образом совместимо с физикализмом. В конце концов, факты, говорящие о хрупкости ваз и растворимости кусочков сахара (классические примеры диспозициональных свойств), сами по себе не создают проблем для физикализма — так почему их должна создавать идея наличия у людей сходных диспозициональных свойств? Во-вторых, кажется возможным создать такую диспозициональную теорию лингвистического значения, которую можно было бы распространить также и на интенциональность. Согласно диспозициональной теории интенциональности, ментальное понятие означало бы то, что оно означает, из-за диспозиции мыслящих субъектов определенным образом использовать это понятие в мышлении. Так что диспозициональная теория кажется наиболее перспективным вариантом такой теории интенциональности, которая будет совместима с физикализмом.

Аргумент Крипке нацелен на разрушение этой перспективы. (В действительности он нацелен на разрушение и много чего еще: вывод его аргумента парадоксален, так как говорит о невозможности наличия значения у слова; но мы сосредоточимся на тех аспектах этого аргумента, которые имеют отношение к физикализму.) Аргумент сводится, по сути, к следующему. Вообразим ситуацию, в которой (а) диспозициональная теория верна; (b) слово «красное» означает красное для говорящего субъекта S; и тем не менее (с) этот субъект неверно применяет слово — к примеру, он смотрит на белый объект сквозь розовые очки и называет его красным. Кажется, что в такой ситуации диспозиция S состоит в применении «красного» к объектам, которые (не просто красные, а) либо-красные-либо-белые-но-увиденные-сквозь-розовые-очки. Но тогда, в соответствии с этой теорией, слово «красное» означает (не красное, а) либо-красное-либо-белое-увиденное-сквозь-розовые-очки. Это, однако, противоречит нашему изначальному утверждению (b), что «красное» означает красное. Иными словами, диспозициональная теория в сочетании с истинным утверждением о значении слова и трюизмом о значении — а именно с тезисом, что люди могут неверно применять осмысленные слова, — ведет к противоречию, а значит, ложна.

Как физикалист мог бы ответить на аргумент Крипке? Как и в случае с аргументом знания, отвечать можно по-разному, но здесь я отмечу только два ответа. При первом ответе мы настаиваем, что аргумент Крипке игнорирует различение априорного и апостериорного физикализма. Крипке часто говорит, что, согласно диспозиционалистам, мы должны быть в состоянии «вычитывать» истины о значении из истин, которые может отрицать физикалист. (О предложении такого рода см. [Horwich 2000].) Проблема с этим предложением, однако, в том, что служащая для него фоном концепция апостериорной необходимости вызывает, как мы видели, много споров. Мы видели, что апостериорные физикалисты должны быть привержены тому, что мы назвали недеривативной позицией по вопросу о необходимых апостериорных истинах. Но в последнее время эта позиция подвергалась сильной критике.

Второй ответ предполагает защиту диспозициональной теории от аргумента Крипке. Один из путей состоит здесь в доказательстве, что аргумент Крипке работает только против очень простого диспозиционализма и что более комплексная версия этой теории позволила бы избежать отмеченных проблем. (О подобном предложении см. [Fodor 1992] и обсуждение в [Braddon-Mitchell and Jackson 1996].) Другой путь — доказывать, что аргумент Крипке недооценивает сложность понятия диспозиции. Факт того, что при определенных обстоятельствах кто-то употреблял бы слово «красное» по отношению к белым объектам, сам по себе не означает, что диспозиция таких субъектов состояла бы в том, чтобы считать белые объекты красными, — в конце концов, факт того, что при определенных обстоятельствах нечто загорелось бы, сам по себе не означает, что этот объект горюч в обычном смысле слова. (О подобном предложении см. [Hohwy 1998; Heil and Martin 1998].)

Как и с аргументом знания, проблемы, связанные с аргументом Крипке, во многом остаются открытыми. Важно, однако, отметить, что в контексте физикализма большинство философов не рассматривает трудности интенциональности столь же серьезно, как трудности относительно квалиа. К примеру, как Блок [Block 1995], так и Чалмерс [Chalmers 1996], используя различную терминологию, проводят различие между интенциональными аспектами психики или сознания и феноменальными аспектами квалиа и дают понять, что главной трудностью являются именно феноменальные аспекты. Как отмечает Чалмерс [Chalmers 1996, 24], обыгрывая знаменитое различение Хомского, вопрос об интенциональности — это проблема, тогда как вопрос о квалиа представляет собой тайну.

 

15. Доводы против физикализма III: методологические проблемы

Последний из аргументов против физикализма, который я рассмотрю, имеет более методологический характер. Иногда утверждают, что дело не в ложности физикализма, а в неверной направленности всего «физикалистского проекта» — проекта обсуждения истинности физикализма в философии сознания и попыток установить или опровергнуть его истинность философскими доводами. Аргумент такого типа выдвигался многими, но, возможно, громче всего Ноамом Хомским [Chomsky 2000] (см. также [Searle 1992, 1999]).

Критику Хомского проще всего изложить, начав с двух тезисов о методологическом натурализме. В целом кажется разумным согласиться с методологическими натуралистами в том, что главная надежда на теоретическое постижение мира связана с применением методов, типичных для науки. Но тогда разумным будет и более частное утверждение, что главная надежда на теоретическое постижение сознания или опыта тоже связана с применением научных методов, а именно, как можно было бы сказать, с реализацией натуралистического проекта по отношению к сознанию. Так что первый тезис Хомского — признание разумности реализации натуралистического проекта по отношению к сознанию.

Второй тезис Хомского состоит в том, что физикалистский проект философии сознания кажется несколько отличным от упомянутого натуралистического проекта. Во-первых, физикалистский проект, как мы отмечали, обычно считается метафизическим. В натуралистическом же проекте нет ничего метафизического, здесь лишь ставятся вопросы, на которые мы можем надеяться найти ответ. Во-вторых, обычно считается, что физикалистский проект может зависеть от философской аргументации, тогда как совершенно непонятно, в чем может состоять роль философской аргументации в натуралистическом проекте. Одним словом, в натуралистическом проекте, как кажется, нет ничего особенно «философского» — научные методы тут попросту применяются к сознанию. А вот физикалистский проект занимает центральное место в аналитической философии.

Критика Хомского обретает конкретные очертания именно там, где физикалистский проект отходит от натуралистического проекта. Ведь именно в той мере, в какой он отличается от натуралистического проекта, физикалистский проект может быть подвержен критике. Трудно, во-первых, понять, в чем мог бы состоять этот проект — хотя в истории философии и науки и можно встретиться с указаниями, что о мире можно узнать что-то и ненаучными способами, такие указания всегда были довольно туманными. Во-вторых, трудно понять, чем этот проект мог бы привлечь самих физикалистов — ведь он, как кажется, отходит от методологического натурализма, фактическими приверженцами которого являются большинство физикалистов. Если же физикалистский проект не отрывается от натуралистического проекта, то обычные способы рассуждений и размышлений об этом проекте в значительной степени сбивают нас с толку. Сбивающим с толку будет, к примеру, говорить о нем как о метафизическом и как-то противопоставлять его стандартной науке.

В общем, критику Хомского лучше всего понимать как своего рода дилемму. Физикалистский проект либо идентичен натуралистическому, либо нет. Если они идентичны, то терминология и понятия данного проекта потенциально совершенно неадекватны; а если они не идентичны, то этот проект во многих отношениях нелегитимен.

Как можно ответить на эту критику? На мой взгляд, лучшим ответом Хомскому будет принять первую альтернативу и сказать, что философы сознания в действительности привержены натуралистическому проекту. Но их, конечно же, интересуют не детали этого проекта — в противном случае они ничем не отличались бы от практикующих ученых. Скорее их интересуют потенциальные границы этого натуралистического проекта.

Эта тема нашла свое лучшее выражение в трудах Томаса Нагеля [Nagel 1980, 1984, 1999] и смежных разработках Бернарда Уильямса [Williams 1984]. Они считают, что любое научное исследование будет по меньшей мере объективным или приведет к созданию объективной картины мира. Вместе с тем есть немало аргументов — наиболее заметным из которых является аргумент знания — которые достаточно убедительно показывают, что в мире, описываемом в чисто объективных терминах, нет места опыту или квалиа. Если Нагель и Уильямс правы в том, что научное исследование всегда описывает мир в объективных терминах, то аргумент знания будет не чем иным, как отрицательным доводом о бесперспективности натуралистического проекта по отношению к сознанию.

Если речь идет о границах натуралистического проекта, то почему дискуссия с завидной регулярностью выстраивается как метафизический спор, а не как спор о границах исследования? Для ответа на этот вопрос мы должны четко развести фоновый метафизический контекст, в котором находят свое выражение проблемы философии сознания, и сами эти проблемы. Физикализм — это базовое метафизическое допущение, на фоне которого ставятся и обсуждаются проблемы философии сознания. При таком допущении вопрос о границах натуралистического проекта совпадает с вопросом о возможности опытных переживаний во всецело физическом мире. Тем не менее, при надлежащем понимании, проблемы, которыми интересуются философы сознания, не касаются самого этого контекста и в этом смысле не являются метафизическими. Выражение «метафизика сознания» оказывается, таким образом, сбивающим с толку.


16. Доводы в пользу физикализма

Рассмотрев одну из сторон вопроса об истинности, я обращусь теперь к другой: какое основание есть у нас считать физикализм истинным?

Первое, что надо сказать, рассуждая об истинности физикализма, так это то, что нас окружает интеллектуальная культура, где явно доминируют физикалистские и материалистические настроения. В итоге при нынешнем положении дел стандарты аргументации, нужной, чтобы убедить кого-то в истинности физикализма, оказываются гораздо ниже стандартов, соблюдение которых требуется, чтобы убедить в обратном. (Речь идет о предельно общем положении: если вы уже верите в истинность чего-либо или желаете этой истинности, вы, скорее всего, будете использовать весьма низкие стандарты для аргументов, которые смогут убедить вас в истинности соответствующего положения.)

Однако, хотя беспристрастная оценка аргументов за или против физикализма может оказаться непростой, мы все же должны стремиться к ней. Я рассмотрю два аргумента, устанавливающих, как принято думать, истинность физикализма. Их объединяет то, что каждый из них берет что-то из обсуждавшейся нами физикалистской картины мира и пытается утвердить метафизический тезис о том, что все супервентно на физическом.

Первый аргумент — это (как я буду называть его) «аргумент от каузальной замкнутости». Его первой посылкой является тезис о каузальной замкнутости физического, т. е. тезис, что каждое событие, имеющее причину, имеет физическую причину. Вторая посылка состоит в том, что ментальные события каузально вызывают физические события — мы, к примеру, обычно считаем, что такие события, как ваше желание поднять вашу руку (ментальное событие), причиняют такие события, как поднятие вашей руки (физическое событие). Третьей посылкой этого аргумента является принцип причинности, часто именуемый «принципом исключения» [Kim 1993; Yablo 1992]. Вопрос о корректной формулировке принципа исключения вызывает споры, но простая и правдоподобная его формулировка такова:

Принцип исключения
Если событие e каузально вызывает событие e*, то не существует события e#, такого что e# не супервентно на e и e# каузально вызывает e*.

Вывод этого аргумента состоит в том, что ментальные события супервентны на физических событиях или, более кратко, что физикализм истинен. Ведь, разумеется, если тезис о каузальной замкнутости истинен, то у поведенческих событий имеются физические причины, и если ментальные события тоже каузально вызывают поведенческие события, то они должны быть супервентны на физическом, если принцип исключения истинен.

Аргумент от каузальной замкнутости — это, возможно, самый популярный аргумент в пользу физикализма в современной литературе. Не очень, однако, ясно, успешен ли он. Антифизикалист может отвергнуть вторую посылку и принять одну из версий так называемого эпифеноменализма — воззрения, согласно которому ментальные события причиняются физическими событиями, но не причиняют их. Против такой позиции обычно приводится эпистемологический аргумент: если боль причинно не вызывает характерное для боли поведение, то как ваши слова, что вам больно, могут давать мне основание считать, что это так? Могло бы показаться, что эпифеноменалисты попадают тут в непростую ситуацию, но некоторые современные философы доказывали, что вопросы эти еще очень далеки до решения [Chalmers 1996; Hyslop 1999]. Ключевой момент состоит в том, что каузальная теория данности наталкивается на серьезные контрпримеры, так что неясно, можно ли эффективно использовать эту теорию против эпифеноменализма.

Другой тип ответа предполагает отказ от каузальных принципов, на которых основывается этот аргумент. Против принципа исключения, к примеру, часто указывают, что некоторые события являются сверхдетерминированными. Классическим примером является расстрельная команда: смерть узника была каузально вызвана как выстрелом солдата А, так и выстрелом солдата В, но поскольку это разные выстрелы, принцип исключения ложен. Однако, хотя эта линия обороны выглядит перспективной, на деле ее ресурсы весьма невелики. Верно, что случай расстрельной команды являет собой исключение из принципа исключения — исключение, которое этот принцип должен учесть при его переформулировке. Трудно, однако, поверить, что такие исключения могут иметь широкое распространение. Более основательным ответом будет отказ от самой идеи каузальной замкнутости, исходя, быть может, из того, что (в соответствии со знаменитым аргументом Рассела [Russell 1997]) каузальность не играет роли в развитых картинах мира. Впрочем, перспективность этого ответа и здесь скорее воображаемая, чем реальная. Хотя многие науки действительно эксплицитно не используют понятие каузальности, крайне маловероятным кажется, что они не подразумевают истинность ряда каузальных тезисов.

Второй аргумент в пользу физикализма — это (как я буду называть его) «аргумент от методологического натурализма». Первая посылка этого аргумента состоит в признании, что при определении своих метафизических обязательств разумно руководствоваться методами естественных наук. За этой посылкой стоят аргументы Куайна и других авторов, в соответствии с которыми подходы к метафизике не должны отличаться от научных — их надо мыслить скорее как продолжение последних. Вторая посылка аргумента утверждает, что метафизическая картина мира, к которой ведут методы естественных наук, — это и есть физикализм. Вывод таков, что разумно верить в физикализм или, короче, что он истинен.

Аргумент от методологического натурализма обсуждался в литературе не так активно, как аргумент от каузальной замкнутости. Но он кажется не менее и даже более убедительным. Ведь как можно возражать на него? Одна из возможностей — отрицание первой посылки. Но это не вызывает одобрения (по крайней мере явно выраженного одобрения) у большинства.

Другая возможность — отрицание второй посылки. Однако если уяснить, что представляет собой физикализм — и, что еще более важно, чем он не является, — то не очень ясно, к чему сведется такое отрицание или чем оно могло бы быть мотивировано. Во-первых, наше обсуждение показало, что физикализм совместим с объяснительной автономией некоторых наук, так что физикализм не следует отрицать просто потому, что мы не понимаем, как редуцировать эти науки к другим. Во-вторых, хотя существование нефизикалистских подходов к миру — лучшим примером которых, возможно, является витализм в биологии — не вызывает сомнений, это не имеет отношения к существу дела. Вторая посылка аргумента от методологического натурализма не отрицает возможности других воззрений, она просто утверждает, что в настоящее время физикализм представляется наиболее правдоподобным воззрением. Наконец, кто-то мог бы захотеть апеллировать к таким аргументам, как аргумент знания, для демонстрации ложности физикализма, а значит, и вывода, что методологический натурализм не мог бы показывать ложности физикализма. Такой подход, однако, заключает в себе некую путаницу относительно аргумента знания. Как мы видели ранее, если аргумент знания проходит, то он показывает ложность не только физикализма, но и любого подхода к миру, совместимого с методологическим натурализмом. Но если это так, ошибкой будет полагать, что аргумент знания может давать основание для одобрения антифизикализма, если итоговая позиция будет считаться совместимой с методологическим натурализмом.

 

17. Финальные замечания и некоторые другие проблемы

Это завершает наше обсуждение физикализма. Оно схематично в некоторых местах, и это значит, что еще предстоит проделать большую работу, прежде чем мы сможем дать окончательную оценку учению физикализма и той роли, которую он играет в современной мысли. В будущем, как мне кажется, стоит поразмыслить по меньшей мере вот о чем:

(а) Перспективы супервентностных дефиниций физикализма. Хотя супервентностные и, шире, модальные дефиниции физикализма выглядят привлекательно, они порождают трудные проблемы — такие как проблема блокировщиков и необходимых существ. На момент написания этого текста неясно, как будут разрешены упомянутые трудности.

(b) Отношение между теорийной и объектной концепциями физического и адекватность этих концепций. Кажется очевидным, что наши размышления о физическом отчасти привязаны к обыденной идее физического объекта, отчасти — к идее физики. Но столь же очевидным представляется то, что две эти идеи могут быть оторваны друг от друга и действительно обособляются. К каким последствиям для понятия физикализма это ведет?

(с) Роль физикализма в философии сознания. Мы видели, что для Нагеля и Уильямса вопросы о физикализме в действительности являются замаскированными вопросами об объективности. Это поднимает более общий вопрос, необходимы ли физикалистские формулировки тем аргументам и тезисам философии сознания (и других областей философии), которые сформулированы в физикалистских терминах? Не является ли тут физикализм попросту препятствием для надлежащего понимания природы этих проблем?

 

Библиография

  • Armstrong, D., 1968, A Materialist Theory of the Mind, Lond: Routledge.

  • Bacon, J., 1990, ‘Van Cleve Versus Closure’, Philosophical Studies, 58: 239–242.

  • Bennett, K., 2003, ‘Why the Exclusion Problem Seems Intractable and How, Just Maybe, to Tract it’, Noûs, 37(3): 471–497.

  • Berkeley, G., 1710, Principles of Human Knowledge, London: Penguin, 2004.

  • Blackburn, S., 1992, ‘Filling in Space’, Analysis, 50(2): 60–65.

  • Block, N., 1980, ‘Troubles with Functionalism’, in N. Block (ed.), Readings in the Philosophy of Psychology, Volume 1, Cambridge, MA: Harvard University Press, 1980.

  • Block, N., 1995, ‘On a Confusion About a Function of Consciousness’, Behavioral and Brain Sciences, 18(2): 227–287.

  • Block, N., and Stalnaker, R., 1999, ‘Conceptual Analysis, Dualism and the Explanatory Gap’, Philosophical Review, 108(1): 1–46.

  • Boyd, R., 1980, ‘Materialism Without Reductionism: What Physicalism Does not Entail’, in N. Block (ed.), Readings in the Philosophy of Psychology Volume 1, Cambridge, MA: Harvard University Press, 1980, pp. 76–106.

  • Braddon-Mitchell, D., and Jackson, F., 1996, Philosophy of Mind and Cognition, Oxford: Blackwell.

  • Broad, C.D., 1925, The Mind and Its Place in Nature, London: Routledge and Kegan Paul.

  • Byrne, A., 1993, The Emergent Mind, Ph.D. Dissertation, Philosophy Department, Princeton University.

  • Byrne, A., 1999, ‘Cosmic Hermeneutics’, in J. Tomberlin (ed.), Philosophical Perspectives, 13: 347–83.

  • Carnap, R, 1932/33 ‘Psychology in Physical Language’, in A.J. Ayer (ed.), Logical Positivism, New York: The Free Press, 1959, pp. 165–198.

  • Chalmers, D., 1996, The Conscious Mind, New York: Oxford University Press.

  • Chalmers, D., 1999, ‘Materialism and the Metaphysics of Modality’, Philosophy and Phenomenological Research, 59: 473–493.

  • Chalmers, D., 2002, Philosophy of Mind: Contemporary and Classical Readings, New York: Oxford University Press.

  • Chalmers, D., 2002a, ‘Conscsiousness and its Place in Nature’, in Chalmers 2002, pp. 102–142.

  • Chomsky, N., 1994b, ‘Noam Chomsky’, in S. Guttenplan (ed.), A Companion to the Philosophy of Mind, Oxford: Blackwell.

  • Chomsky, N., 1995, ‘Language and Nature’, Mind, 104(413): 1–61.

  • Chomsky, N., 2000, New Horizons in the Study of Language and Mind, Cambridge: Cambridge University Press.

  • Crane, T. and Mellor, D.H., 1990, ‘There is no Question of Physicalism’, Mind, 99: 185–206.

  • Daly, C. 1997, ‘What are Physical Properties?’, Pacific Philosophical Quarterly, 79(3): 196–217.

  • Davidson, D. 1970. ‘Mental Events’, in D. Davidson, Essays on Actions and Events, Oxford: Oxford University Press, 207–223.

  • Descartes, R., 1641, Meditations on First Philosophy, in Cottingham et al. (eds.), The Philosophical Writings of Rene Descartes, Cambridge: Cambridge University Press, 1985.

  • Dijksterhuis, E.J., 1961, The Mechanization of the World-Picture, Oxford: Clarendon.

  • Dowell, J.L., 2006, ‘Formulating the Thesis of Physicalism’, Philosophical Studies, 131(1): 1–23.

  • Dowell, J.L., 2006, ‘Physical: Empirical not Metaphysical’, Philosophical Studies, 131(1): 25–60.

  • Field, H., 1972, ‘Tarski's Theory of Truth’, Journal of Philosophy, 69: 347–75.

  • Field, H., 1992, ‘Physicalism’, in J. Earman (ed.), Inference, Explanation and Other Frustrations, Berkeley: University of California Press, 271–292.

  • Feigl, H., 1967, ‘The “Mental” and the “Physical”’, Minneapolis: University of Minnesota Press, 370–497.

  • Feinberg, G., 1966, ‘Physics and the Thales Problem’, Journal of Philosophy, 63: 5–16.

  • Fodor, J.A., 1974, ‘Special Sciences: Or, The Disunity of Science as a Working Hypothesis’, reprinted in J. Fodor, Representations, Cambridge, MA: MIT Press, 1981.

  • Fodor, J.A., 1992, A Theory of Content and Other Essays, Cambridge, MA: MIT Press.

  • Foster, J., 1982, The Case for Idealism, London: Routledge.

  • Foster, J., 1991, The Immaterial Self: A Defence of the Cartesian Dualist Conception of Mind, London: Routledge.

  • Gillet, C. and Loewer, B., 2001, Physicalism and Its Discontents, Cambridge: Cambridge University Press.

  • Gendler, T. and Hawthorne, J., 2004, Conceivability and Possibility, Oxford: Oxford University Press.

  • Haugeland, J., 1983, ‘Weak Supervenience’, American Philosophical Quarterly, 19: 93–103.

  • Hawthorne, J., 2002, ‘Blocking Definitions of Materialism’, Philosophical Studies, 110(2): 103–113.

  • Hempel, C. 1949, ‘The Logical Analysis of Psychology’, in H. Feigl and W. Sellars (eds.), Readings in Philosophical Analysis, New York: Appleton-Century-Crofts, 1949, pp. 373–384; reprinted in N. Block (ed.), Readings in the Philosophy of Psychology, Volume 1, Cambridge: Harvard University Press, 1980, pp. 14–23.

  • Hempel, C., 1969, ‘Reduction: Ontological and Linguistic Facets’, in S. Morgenbesser, et al. (eds.), Essays in Honor of Ernest Nagel, New York: St Martin's Press.

  • Hempel, C., 1980, ‘Comments on Goodman's Ways of Worldmaking’, Synthese, 45: 139–199.

  • Hellman, C., 1985, ‘Determination and Logical Truth’, The Journal of Philosophy, 82(11): 607–616.

  • Horgan, T., 1983, ‘Supervenience and Microphysics’, Pacific Philosophical Quarterly, 63: 29–43.

  • Horgan, T., 1993, ‘From Supervenience to Superdupervenience: Meeting the Demands of a Material World’, Mind, 102(408): 555–586.

  • Horwich, P., 2000, Meaning, Oxford: Oxford University Press.

  • Hohwy, J., 1998, Meaning as Use, Ph.D Dissertation, Australian National University.

  • Hyslop, A., 1999, ‘Methodological Epiphenomenalism’, Australasian Journal of Philosophy, 78(1): 61–70.

  • Jackson, F., 1982, ‘Epiphenomenal Qualia’, Philosophical Quarterly, 32: 127–36.

  • Jackson, F., 1986, ‘What Mary Didn't Know’, Journal of Philosophy, 83: 291–5.

  • Jackson, F., 1998, From Metaphysics to Ethics: A Defense of Conceptual Analysis, Oxford: Clarendon.

  • Jackson, F., 1993, ‘Armchair Metaphysics’, in J. Hawthorne and M. Michael (eds.), Philosophy in Mind, Amsterdam: Kluwer.

  • Jackson, F., and Pettit, P., 1992, ‘In Defense of Explanatory Ecumenism’, Economics and Philosophy, 8: 1–21.

  • Kim, J., 1993, Mind and Supervenience, Cambridge: Cambridge University Press.

  • Kim, J., 1998, Mind in a Physical World, Cambridge: Cambridge University Press.

  • Kim, J., 2005, Physicalism, Or Something Near Enough, Princeton: Princeton University Press.

  • Kripke, S., 1980, Naming and Necessity, Cambridge, MA: Harvard University Press.

  • Kripke, S., 1982, Wittgenstein on Rules and Private Language: An Elementary Exposition, Oxford: Basil Blackwell.

  • Lange, F., 1865, A History of Materialism, London: Routledge, 1925.

  • Latham, N., 2001,‘Substance Physicalism’, in C. Gillett and B. Loewer (eds.), Physicalism and Its Discontents, Cambridge: Cambridge University Press, pp. 152–171.

  • Leuenberger, S., 2008, ‘Ceteris Absentibus Physicalism’, in D. Zimmerman (ed.), Oxford Studies in Metaphysics, Oxford: Oxford University Press, pp. 145–170.

  • Lewis, D., 1970, ‘How to Define Theoretical Terms’, Journal of Philosophy, 67: 427–46.

  • Lewis, D., 1983, ‘New Work for a Theory of Universals’, Australasian Journal of Philosophy, 61(4): 343–377.

  • Lewis, D., 1986, On the Plurality of Worlds, Oxford: Blackwell.

  • Lewis, D., 1994, ‘Reduction of Mind’, in S. Guttenplan (ed), A Companion to the Philosophy of Mind, Oxford: Blackwell, pp. 412–431.

  • Lewis, D., 1997, ‘Naming the Colours’, Australasian Journal of Philosophy, 75: 325–342.

  • Loar, B., 1997, ‘Phenomenal States’, in N. Block, et al. (eds.), The Nature of Consciousness: Philosophical Debates, Cambridge, MA: MIT Press.

  • Lockwood, M., 1989, Mind, Brain and Quantum, Oxford: Basil Blackwell.

  • Ludlow, P., Nagasawa, Y. and Stoljar, D., 2004, There's something about Mary: Essays on Phenomenal Consciousness and Frank Jackson's Knowledge Argument, Cambridge: MIT Press.

  • Lycan, W., 1996, Consciousness and Experience, Cambridge, MA: MIT Press.

  • Maudlin, T., 1996, ‘On the unification of physics’, Journal of Philosophy, 93: 129–144.

  • MacLaughlin, B., 1992, ‘The Rise and Fall of British Emergentism’, in A. Beckermann et al. (eds.), Emergence or Reduction?, Berlin: De Gruyter.

  • Melnyk A., 1997, “How To Keep The ‘Physical’ in Physicalism”, Journal of Philosophy, 94: 622–637.

  • Melnyk A., 2003, A Physicalist Manifesto: Thoroughly Modern Materialism, Cambridge: Cambridge University Press.

  • Montero, B. and Papineau, D., 2005, “A defense of the Via Negativa Argument for Physicalism”, Analysis, 65(3): 233–237.

  • Nagel, E., 1961, The Structure of Science, New York: Harcourt, Brace and World.

  • Nagel, T., 1974, ‘What is it like to be a bat’, Philosophical Review, 4: 435–50.

  • Nagel, T., 1983, The View from Nowhere, New York: Oxford.

  • Nemerow, L., 1988, ‘Physicalism and the Cognitive Role of Acquaintance’, in W. Lycan (ed.), Mind and Cognition, Oxford: Blackwell.

  • Neurath, O, 1931, ‘Physicalism: The Philosophy of the Vienna Circle’ in R.S. Cohen, and M. Neurath (eds.), Philosophical Papers 1913–1946, Dordrecht: D. Reidel Publishing Company, 1983, pp. 48–51.

  • Papineau, D., 1996, Philosophical Naturalism, Oxford: Blackwell.

  • Paull, C., and Sider, T., 1992, ‘In Defense of Global Supervenience’, Philosophical and Phenomenological Research, 52: 833–854.

  • Poland, J., 1994, Physicalism: The Philosophical Foundations, Oxford: Clarendon.

  • Putnam, H., 1975, ‘Philosophy and our mental life’, in H. Putnam, Mind, Language and Reality: Philosophical Papers, Volume 2, Cambridge: Cambridge University Press.

  • Russell, B., 1917, ‘On the Notion of Cause’, in B. Russell, Mysticism and Logic, London: Penguin, 1963.

  • Russell, B., 1927, The Analysis of Matter, London: Kegan Paul.

  • Ryle, G., 1949, The Concept of Mind, London: Routledge.

  • Schiffer, S., 1987, Remnants of Meaning, Cambridge, MA: MIT Press.

  • Shoemaker, S., 1994, ‘Phenomenal Character’, Noûs, 28: 21–38.

  • Smart, J.J.C., 1959, ‘Sensations and Brain Processes’, reprinted in D. Rosenthal (ed.), Materialism and the Mind-Body Problem, Indianapolis: Hackett, 1987.

  • Smart, J.J.C., 1978, ‘The Content of Physicalism’, Philosophical Quarterly, 28: 239–41.

  • Smith, M., and Stoljar, D., 1998, ‘Global Response-Dependence and Noumenal Realism’, The Monist, 81(1): 85–111.

  • Steward, H., 1996, The Ontology of Mind, Oxford: Clarendon.

  • Stanley, J., and Williamson, T., 2001, ‘Knowing How’. Journal of Philosophy, 98: 411–444.

  • Stalnaker, R., 1996, ‘Varieties of Supervenience’, Philosophical Perspectives, 10: 221–241.

  • Stoljar, D., 1996, ‘Nominalism and Intentionality’, Noûs, 30(2): 261–281.

  • Stoljar, D., 2000, ‘Physicalism and the Necessary A Posteriori’, Journal of Philosophy, 97(1): 33–54.

  • Stoljar, D., 2001, ‘Two Conceptions of the Physical’, Philosophy and Phenomenological Research, 62: 253–281.

  • Stoljar, D., 2001a, ‘The Conceivability Argument and Two Conceptions of the Physical’, Philosophical Perspectives, 15: 393–413.

  • Stroud, B., 1986, ‘The Physical World’, Proceedings of the Aristotelian Society, 87: 263–277.

  • Van Cleve, J., 1990, ‘Supervenience and Closure’, Philosophical Studies, 58: 225–283.

  • Williams, D., 1985, Ethics and the Limits of Philosophy, London: Fontana.

  • Yablo, S., 1992, ‘Mental Causation’, The Philosophical Review, 101: 245–280.

  • Yablo, S., 1999, ‘Concepts and consciousness’, Philosophy and Phenomenological Research, 59: 455–464.

  • Yolton, R., 1983, Thinking Matter, Minneapolis: University of Minnesota Press.

 

Перевод В. В. Васильева


Как цитировать эту статью

Столджар, Дэниел. Физикализм // Стэнфордская философская энциклопедия: переводы избранных статей / под ред. Д.Б. Волкова, В.В. Васильева, М.О. Кедровой. URL = <http://philosophy.ru/physicalism/>.

Оригинал: Stoljar, Daniel, "Physicalism", The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Winter 2014 Edition), Edward N. Zalta (ed.), URL = <http://plato.stanford.edu/archives/win2014/entries/physicalism/>.


Нашли ошибку на странице?
Выделите её и нажмите Ctrl + Enter