arrow-downcheckdocdocxfbflowerjpgmailnoarticlesnoresultpdfsearchsoundtwvkxlsxlsxyoutubezipTelegram
К топологии искусственных интеллектов
Автор:   Артём Дейнека
Художники:   Николай Гнисюк, Рита Изварина

Прежде чем начать изложение, мне хотелось бы поставить несколько глупый вопрос: а искусственный интеллект (ИИ) — это где? Эта неопрятная формулировка позволит нам сперва не привязываться к конкретным традициям осмысления интересующей нас проблемы. Очевидно, что исходным пунктом всех разговоров об ИИ было воодушевление, напрямую связанное с появлением сложных технических аппаратов, которые позволяли предполагать внутри себя нечто подобное мышлению. Классический тест Тьюринга — яркий тому пример. Поэтому вопрос об ИИ скорее касался его возможности, нежели места его локализации, которым всегда по умолчанию считалась машина. Но если внести в общую картину рассуждений пространственное измерение, то мы обнаружим, что вопрос о топосе мышления может здесь обрести довольно неожиданный характер. Действительно, где же именно мы мыслим? Устоявшаяся модель здравого смысла подсказывает нам, что мышление происходит «у нас в голове». «И правда! — подхватывают нейрофизиологи. — У вас в голове! А точнее, в мозгу, и мы даже можем вам его (мышление) показать». И они показывают. Таков классический подход, в рамках которого создание ИИ означает, что одни «призраки в машине», люди, населяют другие машины такими же призраками.

Но существует альтернативный взгляд, и для него сама дилемма о возможности\невозможности ИИ, а также сводимости\несводимости мышления к нейронным процессам, в значительной степени теряет свою релевантность. Речь идёт о концепции т. н. «распределенной когнитивности» («distributed cognition»), которая была предложена исследователями STS (Science, Technology and Society) с целью показать, что мышление невозможно упрятать в коробку обособленной индивидуальной когнитивной системы, будь она «естественной» или «искусственной». Как пишет Рональд Гьер, один из авторов этой идеи, в познании всегда присутствует нередуцируемый внешний, социальный компонент. Суть такова, что мышление не может осуществляться, не опираясь при этом на ряд внешних по отношению к человеческому телу репрезентаций. Вам будет крайне сложно вычислить интегральное уравнение, если не прописать всю процедуру его решения на бумаге. А это влечёт за собой вывод о том, что когнитивная система всегда значительно шире, нежели ментальная способность сознания/мозга к рассуждению; она оформлена в том числе посредством взаимного координирования зрительных и физико-моторных способностей, которые позволяют осуществлять своеобразное делегирование активности от рассудка к совершаемыми телом операциями, и далее — к внешней репрезентации на бумаге. Рука пишет в тетради, глаза считывают только что написанное, на основании чего принимается решение о следующей операции, и т.д.

А теперь можно поставить следующий вопрос: интеллектуальная процедура такого рода является естественной или искусственной? Получить однозначный ответ не выйдет. Дело в том, что чем больше сложных «искусственных» союзников «естественному» сознанию\мозгу удастся привлечь на свою сторону, чем надёжнее будет выстроена их взаимная координация, чем слаженнее будет осуществляться распределенная по всем участкам общей конструкции работа, тем эффективнее будет результат. Разрыв между искусственным и естественным здесь стирается, поскольку мы заведомо имеем дело с гибридами, лишенными однозначной пространственной локализации, а сама топология когнитивных процессов становится разветвленной и множественной. Разница между малышом, считающим на пальчиках, и взрослым дядей, ведущим сложные компьютерные расчёты, состоит не в том, что пальчики естественны, а компьютер искусствен, но в масштабах и слаженности общего ансамбля, вовлеченного в познавательную процедуру. Таким образом, сила любого интеллекта крайне серьезно подвязана на его искусственную составляющую. И это вовсе не отличительная черта нашей эпохи, так было всегда.

Если мы позволим себе сформулировать эту проблему на более абстрактном уровне, то увидим, что модель распределенной когнитивности влечёт за собой отказ от важнейшей методологической установки, связанной с рассмотрением интеллекта (в том числе ИИ) как автономной когнитивной системы, в которой можно различить вход, выход, внутренние операции и внешние границы. Гьер пишет, что если согласиться с его подходом, то мышление придется рассматривать как свойство «всей системы сразу», только он не оговаривает, что в таком случае никакой «системы» уже не будет, поскольку её не получится чётким образом отделить от внешнего мира. Она превратится в сплошные входы и выходы, которым в буквальном смысле конца и края не будет видно. Расхожее определение интеллекта как способности системы принимать эффективные решения в сложной среде при ограниченных ресурсах окажется за бортом, поскольку сама граница между внутренним и внешним размоется.

Здесь нельзя не вспомнить Бруно Латура, который, если угодно, жизнь положил на то, чтоб показать, что никаких «систем» не бывает в принципе. Его акторно-сетевая теория (ANT), которая зародилась на волне социологических исследований науки и технологий, в свое время сильно подорвала позиции «системных теоретиков» внутри социальных наук. В целом его аргументацию можно применить и к проблематике ИИ. Важнейший социологический лозунг Латура — «Мы никогда не действуем в одиночку!» — в полной мере касается и проблематики мышления. Мы никогда не мыслим в одиночку! В своё время Латур отмечал, что в случае его «сетевого» подхода куда более уместно говорить не о «networks», а о «work-nets», о «работающих сетях», и само сочетание «actor-network» лучше понимать как двусоставное существительное. Всякое действие, как и всякая когнитивная операция, является только эффектом, порожденным некоторой совокупностью довольно разнородных событий, произошедших во многих других местах, на разных временных отрезках. В этом отношении для описания «познания-в-действии» латуровское понятие сети как специфической ризомоподобной структуры работает гораздо лучше, чем традиционное понятие системы. Мышление оказывается распределённым не только во времени, но и в пространстве. А все участники ситуации — как человеческие мозги, так и нечеловеческие компоненты мира — одинаково важны, поскольку вносят свой специфический вклад в общий ход процесса.

Многим, наверное, приходилось переживать то чувство, когда нечто очень простое и привычное сделать нельзя, поскольку нет необходимой технологической подпорки. Порой перегоревшая лампочка или промокшая спичка откладывают ваши планы на неопределенный срок: проклятый светильник неожиданно становится преградой между вами и томиком Хайдеггера, мешая тем самым продолжить медитацию о пагубности Gestell; в этот момент вы бросаетесь к окну в надежде романтично закурить в темноте, но и это у вас не получается, поскольку последняя спичка промокла… Прочность сети, говорит Латур, определяется прочностью её самого слабого звена: если у тебя есть всё, но нету спички, — ты не закуришь, хоть тресни.

«Стоп, стоп, стоп! — скажет читатель. — Неужели лампочка и спичка это тоже искусственный интеллект?» Разумеется. Но не в том смысле, в каком обычно о нём говорят. Мы не утверждаем, что лампочка способна мыслить. Зачем плодить призраков в машине, когда их и без того хватает и гораздо лучше было бы прикончить парочку? Речь о том, что если лампочку убрать, то по крайней мере содержание вашей книжной полки станет для вас труднодоступным и множество потенциальных траекторий мышления оборвется. Но ещё хуже будет, если у вас, например, «сломаются» глаза или выйдет из строя речевой аппарат. Их, конечно, не купишь в ближайшем магазине, но структурно проблема останется всё той же. Ведь мы привыкли думать об интеллекте (в человеке или в машине) как о «чёрном ящике», который живёт своей «внутренней жизнью». Но любой чёрный ящик можно вскрыть и посмотреть, что «у него внутри». И тогда, вероятно, окажется, что кроме «спичек» и «лампочек» там ничего и нет.

Рассылка статей
Не пропускайте свежие обновления
Социальные сети
Вступайте в наши группы
YOUTUBE ×